Голубая мечта [Анатолий Иванович Наумов] (fb2) читать постранично, страница - 2

Рудь, иногда кажутся белыми воронами. Их больше, их множество, но они как бы в меньшинстве. Они не крикливы, не выбегают на передний план во время больших скоплений народа, не шумят лишний раз, не мелькают перед глазами. Им просто некогда. Они занимаются порученной им работой. Без шума, показухи, спокойно и честно, отдавая всего себя людям, обществу.

Большая жизненная правда повести до глубины души трогает своей искренностью. Читая ее, видишь цельные куски повседневной жизни, и становится до боли стыдно, что среди нас есть еще такие типы, с которыми общество прощается сегодня естественно, без слез и без сожалений. И если им, уходящим, в спину пронесется свист ювеналового бича, то пусть знают: здоровый и откровенно уничтожающий их смех — оружие сильных, побеждающих.

Такое впечатление у меня осталось после прочтения новой веселой сатирической повести Анатолия Наумова. Хочется верить, что чем больше у нас будет таких произведений, тем меньше будет Дробанюков, Ухлюпиных, Ид Яновных, Сюкиных и им подобных.

Несколько слов об авторе. Анатолий Наумов еще со школьной скамьи решил, что ему быть сатириком. Поэтому, только окончив среднюю школу, немедля подал документы в… медицинский институт на лечебный факультет, памятуя, что великие ялтинцы — Антон Павлович Чехов и Степан Васильевич Руданский были известными медиками, и это им не помешало стать классиками.

Но на первом курсе вдруг прокралась мыслишка, что ему до классики далеко, и он оставил мединститут и подал документы в Московский государственный университет на факультет журналистики. Возможно, что таким образом будущие пациенты избавились от горе-лекаря. Но зато читатели в лице Анатолия Наумова нашли прекрасного журналиста.

После окончания Московского университета Анатолий Наумов с дипломом журналиста возвращается в родной край, и в областной газете «Социалистический Донбасс» ему доверяют сельскохозяйственный отдел. Для него это прозвучало несколько иронично. Ведь до этого Анатолий работал на заводе электрослесарем, а о сельском хозяйстве имел очень отдаленное представление. Если его что и сближало с сельским хозяйством, то это только сельскохозяйственный магазин, где продавались овощи и фрукты. Но здесь, в газете, он вспомнил, что его великий предшественник Марк Твен в свое время тоже редактировал «сельскохозяйственную газету», и немедленно переквалифицировался в фельетониста.

Лет семь подряд в «Социалистическом Донбассе» вел сатирический раздел и выступал с фельетонами за подписью газетного персонажа Василия Шахтеркина — веселого отзывчивого фельетониста. В начале 1976 года сочинил первый сборник юморесок для местного издательства «Донбас». Но на первом не успокоился и создал еще два. Потом выступил с книжкой в библиотечке «Перця». После того хватил дальше и подался в «Крокодил», за что и был принят, не без помощи искренней улыбки, в Союз писателей СССР. Теперь Анатолий Наумов (делится по секрету) живет с потаенной мыслью о выходе в Европу и на другие континенты мира. Потому что он убежден, что сегодня если и должно в мире что-то грохотать, то это громовые раскаты схема.

Что он и делает. Во всяком случае новая повесть «Голубая мечта» — тому подтверждение.

ОЛЕГ ЧЕРНОГУЗ

Председатель Комиссии сатиры и юмора

Союза писателей Украины

У ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ТОВАРИЩЕЙ

вешанный баулом и двумя шароподобными авоськами, набитыми всяческими покупками, Дробанюк неловко спрыгивает с подножки вагона и, потеряв равновесие, едва не падает.

— Эй, Котя Павлович! — окликает его знакомый голос. — Ножки не держат? В меру надо потреблять…

Дробанюк оглядывается и видит ухмыляющуюся физиономию своего коллеги Ухлюпина — начальника шестого ремстроймонтажного управления. Поджарый, с наглыми глазами, тот царственно шествует по перрону в сопровождении почетного эскорта из трех подчиненных — это видно по тому, как угодливо они тащат поклажу.

— Ты откуда, родной? — спрашивает Ухлюпин. Голос у него зычный и резкий, и толпа у вагонов вертит головами, привлекаемая его дикторской интонацией.

— Из командировки, откуда ж, — отвечает Дробанюк, повергнутый в растерянность пренебрежительно-фамильярным тоном.

— Во черт! И я тоже, — продолжает тот как ни в чем не бывало. Ухлюпин есть Ухлюпин, для него ничего невозможного в общении с коллегами не существует. — Эх, знать бы, что ехали в одном поезде — дали бы мы с тобой копоти!

И вдруг его украшенная рыжими бакенбардами физиономия вытягивается от удивления:

— Тебя что — не встречают твои?!

Дробанюк мнется, застигнутый врасплох этим неприлично лобовым вопросом. Ему не по себе под беспардонными взглядами сопровождающих Ухлюпина угодников. «Конечно, не встречают, — читает он в них. — И встречать не будут…»

— Во даешь! — гремит Ухлюпин на весь перрон. — Это как понимать? Не уважают тебя, что ли? Так устрой им