даже, что он в некотором роде ведет собственное расследование…
— Какая мне от этого польза?
Да, какая польза? Мегрэ тоже задавал себе этот вопрос: он уже достаточно изучил этого мерзавца и понимал, что тот не станет трудиться просто так.
Мегрэ закурил трубку и принялся рыться в ящиках стола. Затем на стойке для документов обнаружил письма, подколотые в папочку, как и все прочие деловые бумаги. Но письма были любовные.
«Гранвиль, 6 августа.
Дорогой, Вот уже три дня я живу без тебя, возлюбленный мой, и не могу больше выдержать без твоего присутствия, без…»
Письмо занимало две страницы. В конце стояла подпись: «Твоя навсегда Эмильена».
Мегрэ смотрел на жирного коммерсанта, курил и старался держать себя в руках.
— Любовная драма? — спросил он наконец с жестокой иронией.
Лабри кокетливо усмехнулся:
— А почему бы и нет?
Как далеки они были от реального мира, от людей, здоровых телом и духом, что шагали по тротуару и дышали зимней прохладой там, наверху, над отдушиной, которая здесь служила окном!
Мегрэ посмотрел на отверстие, через которое можно было подглядывать за всем, что происходит в будуаре, потом на мерзкого типа — и у него снова зачесались кулаки.
— Не станешь ли ты меня уверять, будто она покончила с собой?
— Мне не было никакой пользы убивать ее и создавать себе неприятности, особенно сейчас, когда я собрался отойти от дел и жить в окрестностях Ниццы, где уже купил виллу…
Лабри не поддавался, не отступал ни на шаг, вернее, выскальзывал из рук, как какая-нибудь липкая гадина, и Мегрэ злился все больше и больше. При необходимости он мог поставить себя на место мальчишки, совершившего отчаянный, безрассудный поступок, мог осознать его побуждения, восстановить психологию. Он знал все секреты торговцев телом с Монмартра и торговцев мечтами с Монпарнаса.
В своем Париже он знал каждый закоулок, но никогда не спускался в такие вот подвалы, никогда не прижимался лицом к глазку, пробитому типом вроде Лабри. Теперь комиссар сожалел об этом.
— Подумайте хорошенько, и вы убедитесь, что я невиновен, что эта история мне только вредит…
Какие слова! Он говорил о преступлении, как о торговой сделке! Еще немного — и начал бы делать подсчеты!
— Чем больше я думаю, — не удержавшись, бросил ему Мегрэ, — тем больше мне хочется набить тебе морду!
Он больше не мог спокойно смотреть на это лицо, одновременно красивое и безобразное, ибо взгляд у Лабри был томный, и это скрашивало вялость рта, безвольные очертания подбородка…
Подлец в полном смысле этого слова, но подлец, обладающий определенным шармом.
Глядя на него, Мегрэ испытывал такую ярость, словно погибшая девушка была его собственной дочерью и он обязан был расквитаться за ее смерть.
Он внезапно бросился к Лабри и поднес сжатый кулак прямо к его лицу.
— Сознавайся! — прорычал он.
Откровенный страх негодяя, выдававший его природную трусость, лишь распалил комиссара.
— Сознавайся, мерзавец!.. Вижу, черт подери, что ты все предусмотрел…
Лабри отступил к стене, вжался в нее всем телом.
— Эмильена была твоей любовницей… Она знала всю подоплеку твоих грязных делишек… Вот почему тебе было необходимо от нее избавиться, прежде чем уехать на виллу в Ницце и жить там на ренту…
— Господин комиссар…
— Сознавайся, говорю тебе!.. Сознавайся, что под видом лекарства ты дал ей яду… Но она умирала слишком долго, и ты ушел, ты бросил ее, грязный подонок…
— Господин комиссар…
Мегрэ давно забыл, что наверху задувает восточный ветер, заставляя прохожих поднимать воротники и разгоняя зловонные миазмы столицы. Он снова видел перед собою мертвую девушку с продолговатым лицом и тонкими губами, девушку, которая никогда не отличалась здоровьем и которую этот самый тип запер в подвале и заставил продавать старикам поддельное сладострастие.
— Признавайся, мерзавец…
— Клянусь вам, господин коми…
— Не клянись! Признавайся!
— Вы пожалеете о том, что делаете сейчас…
Этот довод окончательно вывел Мегрэ из себя.
— Что ты такое плетешь?
— Говорю, что вы пожалеете… Вы заблуждаетесь… Вы злоупотребляете вашей силой…
— Что ты такое плетешь?!
— Вы злоупотребляете…
— И ты смеешь говорить мне это после того, как я прочел письма девчонки?.. Ты смеешь утверждать, будто ты не был ее…
Он уже готов был ударить, уже занес кулак, но его остановил звонок телефона.
— Алло! Это вы, комиссар?.. Мы сию минуту получили от судебно-медицинского эксперта результаты вскрытия… Алло!..
Лабри, прижавшийся к стене, все еще не двигался.
Раздраженный Мегрэ рявкнул в трубку:
— Слушаю!
И он не нанес удара…
— Что?.. Что такое?..
На другом конце провода прозвучал голос бригадира Люка:
— Именно… То самое, что я вам сказал… Она… В общем, похоже, она и вправду девица.
Мегрэ машинально повесил трубку. Он вдруг все понял. Он чуть было не ошибся, но мгновенно сообразил, что к чему.
— Рад, что вы немного успокоились… — проговорил злополучный Лабри.
— Что ты
Последние комментарии