Жэнь [Сергей Викторович Васильев] (fb2) читать постранично, страница - 2

продолжу и скажу ей свое имя. Но я молчу. Ни к чему отвечать на незаданные вопросы.

— Так как твое имя?

— Джерр — защитник жэней.

Да, это производит впечатление. Всегда, когда я называюсь полным именем.

— Знаешь, я другого мнения о них, — зло говорит Салли.

Еще бы! Никто не сомневается в этом. Люди всегда говорят, что убийство жэнев — благое дело. Что они режут скот, губят посевы, утаскивают маленьких детей. Что ни один человек не ушел от разъяренного зверя.

Хорошо бы им вспомнить, кто этого зверя разъярил. Но я соглашаюсь с ними. Всегда соглашаюсь. Что моя правда против их правды? Пресная капля в океане соленой воды.

Но некоторым всё равно хочется убедить меня. Вот и Салли — тоже.

— Они — зло? Так?!

— Так.

— С ними надо сражаться?

— Надо.

— Но побеждает тот, кто сильнее, или, хотя бы, такой же силы.

— Должно быть… — разговор становится для меня всё более тягостным.

— Но ведь они — самые сильные, ведь так?

— Замолчи! Я знаю, к чему ты клонишь!

— Нет, не знаешь, — Саль тихо смеется. — Чтобы победить, надо стать такими, как они. Только, в отличие от них, я становлюсь жэнем, чтобы убивать их самих.

Как пощечина, от которой жжет щеку и гудит в голове.

— Дура! — я плюю слово, как раскаленный кусочек металла.

И мгновенный метаморфоз, когда тело девушки колышется, словно в горячем мареве, и появляется жэнь.

Острые сменяющиеся зубы в открытой пасти, злобные немигающие глаза, тонкий стреловидный язык. О-о-о! Сама доброта!

— Ты готова съесть меня? — спрашиваю я. — Давай. Позавтракаешь.

Саль мгновенно переходит обратно в человеческую форму. Зря. Я не успел как следует разглядеть ее. Она тяжело дышит и с ненавистью глядит мне в глаза. Смешная. Так меня не запугаешь. Я отвык бояться. И я никуда не уйду.

Смотреть на нее одно удовольствие: как она выходит ранним утром на крыльцо, сонно потягивается, приподнимаясь на цыпочках, раскинув руки и запрокинув лицо к встающему солнцу. А потом она обращается в жэня. И тихо уходит по своим делам. Неслышно и неспешно.

Я уже понял, что больше жэней нет. Месяца оказалось достаточно, чтобы выспросить у нее всё.

Всё обычно. Обида. Старая книга с чердака. Заклинание, прочитанное в нужное время. И появляется некая способность, которой даже можно управлять по своему желанию. Саль была еще в том возрасте, когда во всё веришь. Когда мир делится на две части — хорошее и плохое. И есть стремление защищать, и есть способ помочь вековечной борьбе. Неважно с кем.

Почему молодые идиоты совершают одни и те же ошибки? Каждый раз. И никто не поправляет их. А если поправляет, то они не верят. Как же так? Что правильного может сказать человек, не разделяющий их взглядов? Да, действительно, ничего. Ничего, понятного этим идиотам.

Вечером Саль возвращается. Возникает на крыльце, грациозная, сильная и смертельная. Потягивается так, что трещат старые доски крыльца, и снова становится человеком. День за днем.

Она называет это «совершать обходы».

Кого она ищет? Я не знаю точно. Лишь догадываюсь.

Когда солнце касается горизонта, мы садимся и разговариваем.

— Ты убила их всех?

— Я, — гордо говорит она.

Да, тяжелый труд. Неблагодарный. К тому же, для этого ей пришлось стать метаморфом. Она так хотела помочь людям. Подвижница. Возможно, когда-нибудь ей станут поклоняться. Если узнают. Или проклянут, связав гибель жэней со смертью леса.

Мне интересно, что же будет дальше. С нею, со мной, со всеми нами.

— Скажи, каковы жэни на вкус?

Она смущается, но отвечает:

— Нормально. Много мяса.

— Что же, Салли, ты ешь сейчас?

Она смущается еще больше и не отвечает.

И не надо. Хищник всегда ищет легкую добычу. Его может удержать либо страх, либо чужая сила. Или прямой запрет своего разума. Вы думаете, Саль запрещает себе делать что-либо? Не знаю. Не уверен.

Я мог бы много рассказать про их разум, чуждый человеку. Но кому нужно это? Саль — последняя из жэней. Но она даже не настоящая жэнь, а метаморф. Не понимает — во что обращается.

Мне хуже всех. Я нашел жэнь, но не могу поговорить с ней. Она просто не слышит. Надо прекращать. Лес погибнет, переродится, пусть. Люди — нет. Но как же она красива. В обоих своих обличиях.

— Я слышал — недалеко пропал ребенок.

— Девочка? Мало ли детей заблудилось в лесу? — слишком поспешно говорит Саль.

— Не мало. И кто знает — куда все они делись?

— Да. Кто?

— Ты, голубушка.

Они прищуривается и гордо задирает вверх подбородок. Салли красива всегда.

— Мы будем драться? — спрашивает Саль.

— Зачем? Чтобы доказать, что я сильнее?

Она бьет мне кулаком в лицо.

Я делаю шаг к ней, и она промахивается. Успокойся, милая. Особенно хорошо это делать с заломленной рукой, уткнувшись носом в землю. Напрасно ты считаешь, что можешь вырваться. А рука может и сломаться в суставе. Да, плакать разрешается. От боли, от бессилия, от унижения. Ты могла бы разжалобить кого угодно. Не меня.

Ты хочешь