Клод Гё (пер. А. Зельдович) [Виктор Гюго] (fb2) читать постранично, страница - 3

утром, когда тюремные сторожа разводили арестантов попарно из камер по мастерским, один из надзирателей подозвал Альбена, шедшего рядом с Клодом, сказав, что его требует к себе смотритель.

— Чего ему от тебя нужно? — спросил Клод.

— Не знаю, — ответил Альбен. Надзиратель увел Альбена.

Прошло утро, Альбен не возвращался в мастерскую. Когда пришло время обеда, Клод решил, что Альбен где-нибудь на тюремном дворе. Но Альбена там не было. Когда заключенные разошлись по мастерским, Альбена не оказалось и в мастерской. Так прошел день. Вечером, когда заключенных развели, Клод искал глазами Альбена, но не нашел его. Видно было, что он очень страдает в эту минуту, так как он обратился к тюремному надзирателю, чего никогда раньше не бывало.

— Альбен заболел, что ли?

— Нет, — ответил надзиратель:

— Почему же он не появлялся целый день?

— А-а! — небрежно произнес надзиратель, — его перевели в другое отделение.

Присутствовавшие при этом разговоре рассказывали впоследствии, что рука Клода, державшая свечу, слегка задрожала, когда он услышал ответ тюремщика; но он спокойно спросил:

— Это кто так распорядился? Надзиратель ответил:

— Господин Н.

Смотрителя мастерских, начальника, обычно называли «г-н Н.».

Следующий день прошел так же, как и предыдущий, без Альбена.

Вечером, по окончании работ, смотритель г-н Н. совершал свой обычный обход мастерских. Завидев его еще издали, Клод снял с головы свой грубый шерстяной колпак, застегнул на все пуговицы серую куртку, печальную ливрею Клерво, — ибо в тюрьмах известно, что прилично застегнутой курткой можно снискать благоволение начальства, — и, стоя у станка с колпаком в руке, ожидал приближения смотрителя. Смотритель подошел.

— Господин начальник, — обратился к нему Клод. Смотритель остановился, наполовину обернувшись.

— Господин начальник, — продолжал Клод, — это правда, что Альбена перевели в другое отделение?

— Да, — ответил смотритель.

— Господин начальник, — не унимался Клод, — мне нужен Альбен, чтобы жить.

И тут же прибавил:

— Вам известно, что мне не хватает тюремного пайка и что Альбен отдавал мне половину своего хлеба?

— Это его дело, — сказал смотритель.

— Господин начальник, нельзя ли перевести Альбена обратно в мое отделение?

— Никак нельзя. Есть постановление.

— Чье?

— Мое.

— Господин начальник, для меня это — дело жизни и смерти, и все зависит от вас.

— Я никогда не меняю своих решений.

— Господин начальник, разве я чем-нибудь провинился перед вами?

— Нет.

— Почему же, — спросил Клод, — вы разлучаете меня с Альбеном?

— Потому, — ответил смотритель.

Дав это объяснение, смотритель прошел мимо.

Клод опустил голову и умолк. Бедный лев в клетке, которого разлучили с его собачкой!

Мы вынуждены признать, что горе, причиненное Клоду этой разлукой, ничуть не уменьшило прожорливости нашего арестанта, в некотором роде болезненной. Впрочем, с виду все в нем оставалось как будто по-прежнему. Он не говорил об Альбене ни с кем из товарищей. Он одиноко расхаживал по двору в часы прогулок и мучился голодом. Только и всего.

Однако те, кто его хорошо знал, замечали, что лицо его с каждым днем мрачнеет и приобретает выражение, не предвещающее ничего доброго. Вместе с тем он был еще более кроток, чем обычно.

Несколько заключенных предложили делиться с ним своим пайком, но он с улыбкой отказался от этого.

С тех пор как он услышал ответ смотрителя, он каждый вечер стал проделывать нелепость, казавшуюся весьма удивительной со стороны такого степенного человека. В ту минуту, когда смотритель совершая в определенный час обычный ежедневный обход мастерской, проходил мимо его станка, Клод поднимал голову и пристально на него глядел, затем голосом, в котором слышна была одновременно и мольба и угроза, произносил следующие три слова: «Как с Альбеном?» Смотритель делал вид, что не слышит, или же пожимал плечами и проходил мимо.

Однако напрасно пожимал он плечами, так как всем свидетелям этих непонятных выходок было ясно, что Клод что-то задумал. Вся тюрьма с тревогой ожидала исхода этой схватки между упрямством и решимостью.

Впоследствии выяснилось, что Клод как-то раз сказал смотрителю:

— Послушайте, господин начальник, верните мне моего товарища. Поверьте, мне вы хорошо сделаете. Запомните, что я вам это говорю.

Однажды в воскресенье, когда он находился во дворе и в продолжение нескольких часов все в одной и той же позе, обхватив обеими руками голову и опершись локтями о колени, неподвижно сидел на камне, к нему подошел заключенный Файет и со смехом крикнул:

— Какого черта ты тут торчишь, Клод?

Клод медленно поднял к нему строгое лицо и ответил:

— Я сужу одного человека.

Наконец вечером 25 октября 1831 года, когда смотритель обходил мастерские, Клод с треском раздавил стеклышко от часов, найденное им утром в коридоре. Смотритель спросил, что это за шум.

— Да