Мифы и легенды народов мира. т.3. Древний Египет и Месопотамия [Александр Иосифович Немировский] (fb2) читать постранично, страница - 3

непонятным, если вы вспомните, что всякого рода символические изображения широко распространены и в наше время. Например, в городе Волгограде в честь победы Красной Армии над фашистскими захватчиками в Сталинградской битве установлен памятник, изображающий нашу Родину, восставшую на борьбу с оккупантами, в виде женщины с мечом в руке. Никто ведь из нас не воспринимает это изображение буквально, никто не представляет себе Родину — Россию — в виде женщины. Все мы прекрасно понимаем, что это символ, все мы знаем его значение. И гербы государств, и гимны, и знамена — это тоже символы.

Во-вторых, ни к какой мифологии, а к древнеегипетской в особенности, нельзя подходить с точки зрения нашей логики и нашего «здравого смысла».

Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, в чем разница между мифом и сказкой?

Сказка — это заведомый вымысел. Тот, кто рассказывает сказку, всегда знает, что он рассказывает нечто такое, чего не было и не могло быть в действительности, хотя и рассказчик и слушатель в какой-то степени в эту выдумку все же верят (точно так же и мы с вами знаем, что на земле нет ни страны лилипутов, ни страны великанов, и тем не менее, когда мы читаем сказку Джонатана Свифта «Путешествие Гулливера», эти страны начинают для нас как бы существовать в действительности). Но — не более того: с каким бы захватывающим интересом мы сказку ни слушали, мы все равно знаем, где кончается реальный мир и начинается мир вымысла.

Миф же — для того, кто в него верит — это всегда правда, но выражена эта правда не реалистическими средствами, а иносказательно. Это вполне определенная картина окружающего мира и система взглядов на жизнь: попытка объяснить и явления природы, и смысл человеческого существования на земле, и нравственные ценности, и принятые в обществе моральные нормы. Разумеется, каждая эпоха объясняет это своими, доступными ей способами. В наше время в сознании людей, в их миросозерцании преобладает логика, строго научный подход к жизненным явлениям; для египтян же большее значение имели чувства, эмоции, красота и поэтичность окружающего мира, а не только познание и научное объяснение его явлений. Поэтому в мифологии Древнего Египта преобладает именно поэтичность. И вполне естественно, что в поэзии небо может быть одновременно и рекой, и крыльями коршуна, и коровой. Это — символы, своеобразные «поэтические определения» неба.

Что такое «поэтическое определение», очень хорошо и наглядно объяснил выдающийся русский востоковед Игорь Михайлович Дьяконов, сравнив древнеегипетские образы неба — коровы, неба — реки и неба — женщины с метафорами из пушкинской стихотворной строки:

«Раскрывая эти метафоры, — пишет И. М. Дьяконов, — мы можем выразиться так: «пчела подобна монахине тем, что она живет в темных и замкнутых восковых сотах улья, как монахиня в келье; пчела подобна сборщику налогов или дружиннику тем, что она собирает нектар — достояние цветов, как дружинник собирает дань с подданных царя или царицы. То обстоятельство, что монахиня нисколько не похожа на сборщика налогов, не обедняет своей противоречивостью образ пчелы, а обогащает его, делая его более разносторонним. Точно так же небо — корова, небо — [женщина] и небо — река не противоречат друг другу, а в плане мифологическом только обогащают осмысление образа неба».

Вот другой пример подобного «поэтического определения» — из стихотворения Б. Л. Пастернака, которое так и называется — «Определение поэзии»:

Теперь, после всего сказанного, у вас уже не вызовут недоумения следующие строки из древнеегипетского гимна богу Осирису:

Невозможно понять египетский миф, если подходить к нему с мерками нашего «здравого смысла». Никому ведь не придет в голову искать научную логику в стихотворении Б. Л. Пастернака «Определение поэзии» и, не найдя ее, упрекать поэта за то, что он «был наивен и не замечал противоречий»!.. С точки зрения здравого смысла «нелогичны» и некрасовские строки «Ты и убогая, ты и обильная… Матушка-Русь!», и державинские «Я царь — я раб — я червь — я Бог!»,