Краткие вести о скитаниях в северных водах [Кацурагава Хосю] (fb2) читать постранично, страница - 3

Просвещения, основание которой было положено трудами Декарта и Ньютона. Поступив в 1771 г. на службу в голландскую Ост-Индскую компанию, Тунберг на корабле этой компании в качестве судового врача прибыл в 1775 г. в Нагасаки, а в 1776 г. побывал даже в Эдо. В конце того же 1776 г. он покинул Японию и в 1778 г. вернулся в Европу, привезя с собой гербарий, в котором было представлено более 800 видов растений, встретившихся ему в Японии. На основе этого гербария он и составил знаменитую "Флору Японии", изданную в 1784 г. Кацурагава, к которому присоединился другой японский врач и естественник — Накагава Дзюнъан, воспользовался пребыванием Тунберга в Эдо для того, чтобы познакомиться с европейской наукой непосредственно у ее представителя. Наличие в ученом наследии Кацурагавы работ по хирургии и фармакологии свидетельствует о плодотворности его учения у Тунберга. Изданные же им "Тикю дзэндзу" ("Карта земного шара") и "Банкоку дзусэцу" ("Карта государств мира с объяснениями") говорят о его широком интересе к внешнему миру вообще. О том же и весьма выразительно говорит и составленный им свод сведений о России. Коротко говоря, и сам Кацурагава Xocю, и его работы полностью принадлежат новой японской науке, складывавшейся в ХVIII в. — в период японского Просвещения. В этом и состоит ценность памятника для изучения Японии в период Токугава.

Настоящая работа издается, когда ее автора уже нет с нами. Внезапная, так поразившая всех его друзей и коллег, смерть унесла от нас доброго товарища, чудесного человека, талантливого ученого. Часто говорят: невознаградимых утрат нет. Это не та_к. Верно обратное: никакая утрата никогда не перестает быть утратой, В данном случае наша утрата — тяжелая. И этот последний труд Владимира Михайловича будет всегда напоминать нам о нем.

Н.М. Конрад

РОССИЯ XVIII ВЕКА ГЛАЗАМИ ЯПОНЦЕВ^[1]

9 (20) октября 1792 г. у Нэмуро, поселка на восточном берегу острова Эдзо (ныне Хоккайдо), появился русский корабль — бригантина "Екатерина". На нем отбыла в Японию экспедиция Адама Кирилловича Лаксмана^[2]. Это была первая официальная попытка России установить дружественные отношения и начать торговлю с Японией^[3].

На корабле по приказанию Екатерины II были возвращены в Японию три японца — Дайкокуя Кодаю, Исокити и Коити. Один из них, Коити, вскоре же по прибытии в Японию умер, а Кодаю а Исокити оказались первыми очевидцами, рассказавшими в Японии правду о России.

История пребывания этих японцев в России такова.

15 января 1783 г.^[4] из бухты Сироко в провинции Исэ (сейчас префектура Миэ) вышел в Эдо (ныне Токио) корабль "Синсё-мару" с грузом риса и других товаров. На корабле было 17 человек во главе с капитаном корабля Дайкокуя Кодаю. Ночью, когда корабль вышел в открытое море, началась буря, судно лишилось мачты, руля, парусов и в течение семи месяцев носилось по океану. На корабле было много риса, поэтому экипаж не погиб с голоду, а — выпадавшие временами дожди давали возможность пополнять запасы пресной воды. На корабле умер лишь один человек.

В августе того же года судно прибило к Амчитке, одному из Алеутских островов, принадлежавших в то время России. На Амчитке японцы пробыли четыре года. За это время от болезней умерли еще семеро. Оставшиеся девять человек в середине 1787 г. вместе с русскими промышленниками, потерпевшими кораблекрушение у этого острова, переправились на Камчатку, где прожили около года. На Камчатке от цинги умерли еще три японца, а оставшиеся шесть человек — Кодаю, Коити, Исокити, Синдзо, Сёдзо и Кюэмон — были при содействии местных властей отвезены в Иркутск через Тигиль, Охотск и Якутск.

В Иркутске, куда они прибыли 7 (18) февраля 1789 г., уже жила значительная группа японцев, в различное время потерпевших кораблекрушение у берегов России. Все они приняли христианство, получили русские имена и фамилии и остались жить в России. Некоторые из них преподавали японский язык при народном училище. Вновь прибывшие японцы были взяты на казенное содержание, и им также предложили остаться в России и избрать по собственному желанию род занятий. Двое из приехавших с Кодаю — Сёдзо и Синдзо — изъявили желание остаться в России, крестились и получили имена, первый — Федора Степановича Ситникова, второй — Николая Петровича Колотыгина^[5]. А Кодай, Коити, Исокити и Кюэмон настойчиво просили отправить их на родину.

Большую роль в судьбе Кодай и его товарищей сыграл крупный ученый-естествоиспытатель проф. Кирилл (Эрик) Густавович Лаксман, живший в то время в Иркутске, недалеко от которого в селе Тальцынск у него был стекольный завод^[6]. Заинтересовавшись японцами и решив использовать их для установления отношений с Японией и связи с японскими учеными^[7], он взял под свое покровительство Кодаю и в январе 1791 г. поехал с ним в Петербург. В столице Лаксман подал