В прерии вокруг патриарха [Чарльз Силсфилд] (fb2) читать постранично, страница - 2

увидеть этого дьявола с конской гривой. Но несмотря на то что двигался я с такой осторожностью, будто земля была усеяна яйцами, выглянув из зарослей, я с ужасом убедился, что мустанга и след простыл! Я немедленно выехал на простор. Мустанга не было.

Я припомнил все самые страшные проклятия, пришпорил коня и поехал, как мне казалось, к тому самому выгону, откуда начал погоню. И хотя моему взору не открывалось ничего похожего, а коровами и мустангами даже и не пахло, я особенно не унывал. Направление было взято верное — я мысленно прочертил его от острова. К тому же отчетливые следы множества конских копыт попросту не дадут мне заблудиться.

Я уверенно рысил дальше и так проскакал, должно быть не менее часа. Но время тянулось. Стрелка показывала час пополудни, а из дома мы выехали ровно в девять. Значит, в седле я уже четыре часа. И если полтора мы потратили на коров, то моя неистовая погоня заняла два с половиной. Возможно, от исходного пункта я ушел несколько дальше, чем мне казалось. У меня уже не на шутку разыгрался аппетит. Был конец марта, день стоял солнечный, но еще не жаркий, такие у нас в Мериленде выдаются лишь в мае. Воздух весь золотился от высокого солнца, а поутру был матово-туманным. Мы с другом, как назло, приехали под вечер, сразу же уселись за стол, проболтали всю ночь, и я так и не успел составить представления о местоположении дома наших хозяев. Это не прибавило мне бодрости. А тут еще вспомнились заклинания чернокожего и предостерегающие крики мистера Нила.

Но я утешал себя. До выгона оставалось не более десяти — пятнадцати миль. Вот-вот покажется стадо, и тут уж при всем желании не собьешься. Но тешить себя пришлось недолго. Миновал еще час, а никаких признаков желанной цели видно не было. Я начал терять терпение и даже злиться на бедного мистера Нила. Почему он он не дал мне провожатых? Хотя бы своего егеря? Правда, я вспомнил, что егерь был послан в Анауа^[2] и должен был вернуться лишь через несколько дней. Пусть так. Но ведь мог же кентуккиец подать хоть какой-нибудь сигнал! Сделать пару ружейных выстрелов!

Я останавливался, напрягал слух, но кругом царила тишина, даже птицы на островах и те молчали. Повсюду, насколько хватал глаз, колыхалось море травы, кое-где виднелись купы деревьев, и никаких следов человеческого жилья.

Наконец мне повезло. Показавшаяся слева рощица, несомненно, уже попадалась мне. Помню, я еще бросил на нее удивленный взгляд, когда мы на шесть или семь миль отъехали от дома. Издали она напоминала свернувшуюся для прыжка змею. Я видел ее слева от выгона. Теперь было ясно, куда надо двигаться. И бодрой рысью я проскакал еще час, потом — второй, третий… То и дело я останавливался, весь обращаясь в слух, но ничего не было слышно. Дав и то, что лежало перед глазами, тоже не слишком меня радовало. В тех местах, по которым скакала наша кавалькада, трава была гуще, цветы попадались редко. А теперь передо мною расстилалось море цветов, и то, по чему ступали копыта коня, уже нельзя было назвать зеленым покровом. Они топтали ослепительно яркий ковер, испещренный красными, желтыми, фиолетовыми точками. Миллионы великолепных степных роз, тубероз, далий, астр цвели здесь так красиво и пышно, как ни в одном из ботанических садов мира. Мой конь с трудом продирался сквозь эти цветочные дебри. Поначалу я был просто околдован, мне казалось, что по траве прерии кругами расходятся радуги. Но на душе было не радужно, скорее тревожно.

Я снова проехал мимо одного острова, и тут моему изумленному взору предстало такое, с чем я не могу сравнить ни одну из диковинных картин, когда-либо виденных мною.

На моем пути появился сверкающий колосс: встала гора чистейшего серебра. Солнце как раз скрылось за облачко, косые лучи разбивались об этот ослепительный фонтан, и я замер, разинув рот. Что это? Обман зрения? Игра фантазии? Я даже подумал, что тут дело нечисто, что я попал на зачарованную землю.

Мне пришли на ум рассказы о заблудившихся, о пропавших без вести, и эти истории показались мне вдруг правдивыми до жути. Да, это не просто досужие выдумки. Мыслимое ли дело пускаться в глубь прерий с такой беспечной бравадой, без проводника и без компаса? Даже местные плантаторы не решаются на это, ибо отсутствие рельефа лишает путника ориентиров. Целыми днями, а то и неделями он может кружить по неоглядным степям, по лабиринту цветочных лужков без всякой надежды найти дорогу. Правда, летом или осенью такое блуждание еще не так опасно, поскольку острова щедро одаряют плодами и тем спасают от голодной смерти. Но я-то оказался здесь в самом начале весны. Мне часто попадались виноградная лоза, фруктовые деревья — персики и сливы, — но они еще даже не отцвели. Из-под копыт коня то и дело вспархивала какая-нибудь дичь, но у меня не было ружья!

Однако об истинных размерах опасности я все еще не имел ясного представления. Мне не верилось, что за несколько часов можно так основательно заблудиться. У меня вообще, не укладывалось в