О нём (ЛП) [Кристина Лорен] (fb2) читать постранично, страница - 110

бойфренд и звезда команды по гребле в одном лице.

Не стану отрицать, я ревную — хотя совсем чуть-чуть. Но в целом, кажется, он классный парень. Ирландец. По уши влюблен в Отем. Так что он мне уже нравится. На прошлой неделе Дикон написал мне с просьбой помочь выбрать ей подарок на день рождения. Подключить лучшего друга — умный ход.

— Я скучаю по тебе, — говорю я.

— Я тоже.

Рассказав друг другу, чем займемся на День Благодарения, мы договариваемся созвониться на следующей неделе и, переполненные любовью друг к другу, заканчиваем разговор.

Не проходит и пятнадцати минут, как я снова чувствую тоску.

Но потом в дверях вижу Брекина с фрисби в руке.

— Из-за кого из них на этот раз?

Однажды вечером после нескольких эпизодов «Во все тяжкие» подряд и моря водки с тоником я обо всем ему рассказал.

— Из-за обоих.

Брекин показывает на фрисби.

— Пойдем на улицу. Там хорошая погода.

***

В моей жизни было несколько моментов, когда я ощущал действия высших сил. Первый произошел, когда мне было шесть лет, а Хейли три года. Это мое самое раннее отчетливое воспоминание; все предыдущие — невнятные и обрывочные. Например, как я бросаюсь пастой или как смотрю в потолок, когда кто-то из родителей читает мне перед сном. А то очень хорошо отпечаталось у меня в голове. Мама, Хейли и я поехали в T.J. Maxx. Стойки с одеждой стояли так близко друг к другу, что пройти мимо и не задеть какую-нибудь вещь было практически невозможно.

Глупенькая Хейли, играя, несколько раз пряталась от мамы среди вещей. Но потом совсем исчезла. Минут десять мы бегали по магазину и в панике громко ее звали, проверив каждую полку. Но найти Хейли никак и не могли. По нашей просьбе продавщицы вызвали охрану. Мама была в истерике. Я тоже был в истерике. Раньше никогда не делал ничего подобного, но закрыв глаза, я начал умолять — не человека, не силу, а, наверное, некое возможное будущее, — чтобы с Хейли все было в порядке. Всего за несколько недель до этого происшествия я узнал слово «похищение», и оно так сильно перестроило мое мышление, что возможность похищения я видел на каждом шагу.

Я чувствовал себя гораздо лучше, когда без конца повторял: «Пожалуйста, пусть Хейли найдется, пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо, пожалуйста», — и, наверное, именно поэтому отлично понимал Себастьяна, когда он говорил, что молитва успокаивает. А тогда я понимал, что беспомощен, но все равно казалось, что у моих пожеланий есть сила и что они могут изменить случившееся с моей сестрой.

Никогда не забуду то внутреннее спокойствие. Не переставая мысленно повторять одни и те же слова, я подошел и обнял маму, и хотя продавщицы продолжали бегать и кричать, мое спокойствие передалось и ей. Мы стояли и концентрировались на своих вдохах и выдохах, надеясь, что Хейли где-то поблизости, в то время как охранники отдавали друг другу распоряжения по рации, а продавщицы осматривали каждый закуток. И наконец из-за пыльной стойки в дальней части магазина выскочила Хейли и с горделивой улыбкой до ушей закричала:

— ХЕЙЛИ ВЫИГРАЛА!

Были и другие моменты. Когда кто-то будто убедил меня не приходить на пляж в день, когда там заметили отбойное течение. Я помню это умиротворяющее чувство, когда сначала ты расстроен, а потом, не очутившись в катастрофе, просто дышишь — медленно вдыхаешь и выдыхаешь, гадая при этом, с чего это вдруг прекратилась паника и наступило расслабление. Иногда это были незначительные моменты, иногда важные, но я не перестаю считать, что такие мгновения — неотъемлемая часть человеческой жизни. Особенно когда вырос окруженным заботой близких.

Тем не менее все описанное никак не объясняет случившееся этим воскресным днем. Мы с Брекином вышли из дома покидать фрисби. На улице стояла замечательная безветренная погода — 23 градуса и ни единого облачка. Странная дымка с океана, которая часто висит над городом до самого обеда, испарилась, а небо стало удивительно синим, что обычно замечает каждый турист. Ярко-зеленый диск летал туда-сюда между мной и Брекином. Мы уворачивались от гуляющих в парке людей, приносили прощения, если фрисби прилетал кому-нибудь под ноги или — как случилось один раз — ударил по голени. К началу игры солнце было слева от меня, а после множества бросков и беготни я обнаружил, что оно светит мне прямо в глаза.

Наверное, я сейчас сильно романтизирую — когда нахожусь в здравом и склонном к атеизму уме, я не сомневаюсь, что склонен романтизировать важные моменты (насчет иных случаев не поручусь), — но как только вспоминаю этот день, в голове всегда одно и тоже. Как будто наша игра, с ее подачами и перемещениями, имела определенный узор, выполненный с помощью линейки-спирографа. После каждой пойманной подачи Брекина мы смещались на один и тот же градус: вот мы развернулись на десять, пятнадцать, двадцать градусов, потом на тридцать и, наконец, ровно на девяносто градусов относительно места, откуда начали.