Смерть. Правда о финале бренных дней [Олег Владимирович Ермаков] (pdf) читать постранично, страница - 3

какого-нибудь научного, религиозного, художественного, общественного и пр. мировоззрения, но исключительно
лишь с точки зрения самого же мифа, глазами самого мифа, мифическими глазами. Этот вот мифический взгляд на миф нас тут и интересует. А с точки зрения самого
мифического сознания ни в каком случае нельзя сказать, что миф есть фикция и игра фантазии. Когда грек не в эпоху скептицизма и упадка религии, а в
эпоху расцвета религии и мифа говорил о своих многочисленных Зевсах или Аполлонах; когда некоторые племена имеют обычай надевать на себя ожерелье из зубов
крокодила для избежания опасности утонуть при переплытии больших рек; когда религиозный фанатизм доходит до самоистязания и даже до самосожжения; — то весьма
невежественно было бы утверждать, что действующие тут мифические возбудители есть не больше, как только выдумка, чистый вымысел для данных мифических
субъектов. Нужно быть до последней степени близоруким в науке, даже просто слепым, чтобы не заметить, что миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая
по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но — наиболее яркая и самая подлинная
действительность. Это — совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола. Заметим, что для науки XVII-XIX
столетий ее собственные категории отнюдь не в такой мере реальны, как реальны для мифического сознания его собственные категории. Так, например, Кант
объективность науки связал с субъективностью пространства, времени и всех категорий. И даже больше того. Как раз на этом субъективизме он и пытается обосновать
«реализм» науки. Конечно, эта попытка — вздорная. Но пример Канта прекрасно показывает, как мало европейская наука дорожила реальностью и объективностью своих
категорий. Некоторые представители науки даже любили и любят щеголять таким рассуждением: я вам даю учение о жидкостях, а существуют эти последние или нет —
это не мое дело; или: я доказал вот эту теорему, а соответствует ли ей что-нибудь реальное, или она есть порождение моего субъекта или мозга — это меня не касается.
Совершенно противоположна этому точка зрения мифического сознания. Миф — необходимейшая — прямо нужно сказать, трансцендентально-необходимая — категория
мысли и жизни; и в нем нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это — подлинная и максимально конкретная
реальность. // … // Миф не есть бытие идеальное, но — жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная
действительность.

3 Осознанье себя частью Мифа, т.е. единородной частью Вселенной — отличие мага от о|быч|ного человека (так зрит Кастанеда). Маг (мах|а — великий
(санскр.)) — во|ин: во Глубь, Мир идущий, Тропы сей ан|трóп; сила мага — очей Сила, Миф как Сел|ена, Мах (авест.), силен коей всяк как Мах|анием
к|рыл.
4 Так стяжал его Скиф, Пра|щур наш.
5 Ибо оптика — птица: душа, суть идущая.

8

Приложение 3

Искусство Смерти,
учащее жить
Метафизика киноистории Регины Збарской
Смерть как главная героиня картины
Алены Семеновой «Красная королева»

9

Фильм «Красная королева» — магичен.
Пронзительной мощью своей он обязан
дыханью за пленкой дней бренных Иного,
единого с ней чрез Смерть, клей Сего с Тем.
Смертью цел Мир в очах, зримый тем,
чем он есть; власть над сущим — глаз
зрячий. Кто видит — над бреньем царит
дланью Смерти, багровой хозяйки Земли.

10

П

рочел где-то слова человека, смотревшего фильм «Красная королева»,
что просмотр его забудется нескоро. По-моему, сказано мягко: истории
ангелов, брошенных в ад и в нем гибнущих, помнятся вечно. Ведь всяк

из нас — птица при Небе: душа — суть крылата; и плача о сломленных крыльях
— себя поминаем, друзья.
Фильм Алѐны Семѐновой «КРАСНАЯ КОРОЛЕВА» поразителен для меня по
ряду причин. Потому, что саму Алѐну я впервые совсем еще недавно увидел
молоденькой артисткой «мыльных опер» — и вскоре столкнулся с ней как зрелым
мастером режиссуры в добротном, классическом по всем канонам кино. Потому,
что исполнительница главной роли, РЕГИНЫ Барской, КСЕНия Лукьянчикова,
сыгравшая ее как подлинный мэтр экрана — в кино дебютантка. Подобно картине
РембРАНдта, фильм этот не знает изъяна: в нем нет слабых мест, вялых образов,
средних актерских работ. В нем всѐ супер.
И вот почему.
Все шедЕВры искусства на бренной Земле — плоды ARS MORIENDI,
искусства СМЕРти, суровыми красками крови рисующего гибель Добродетели.
Только эта апо|КАЛИ|ПТИЧНАЯ, неумолимая как Рок кончина Безупречности
способна по-настоящему — до костей — пронять нас, как гибнущая красавица
ЭСМЕРальда в «Соборе Парижской Богоматери» Гюго. Так пронзает людей
циклопический атомный взрыв, пожирающий мир под мелодию «Вечная любовь»
в дивном фильме На|ум|ова-АЛОва «ТегеРАН-43». Именно так — беспощадно