Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя [Катриона Келли] (fb2) читать постранично, страница - 4

Так на каждом повороте советской и постсоветской истории имя Павлика обретало новый смысл. Образ реального мальчика растворился в сотнях разнообразных повествований. Их передавали запуганные односельчане, следователи, ведшие его дело, журналисты и биографы, чью продукцию перемалывали для детей учителя и пионервожатые, а также сами дети, пересказывавшие эту историю друг другу. Когда речь идет о политической системе, в которой право на существование имеет только идеологически приемлемая реальность, установить объективные факты чаще всего невозможно^[9]. Иногда живая действительность просвечивает из-за трафаретного образа Павлика: в зазорах между опубликованными и архивными документами видятся страдания крестьян времен коллективизации и сломленный дух русской деревни, жестокие преступления против «врагов» советской власти, отчаянные усилия новых интеллигентов рабоче-крестьянского происхождения поверить в советские идеалы. Официальная пропаганда создавала легенду о Павлике Морозове, чтобы представить советское общество таким, каким оно должно выглядеть в чужих и собственных глазах, поэтому, исследуя процесс ее созидания, можно узнать многое из того, в чем властям не хотелось признаваться.

В заключение я хочу выразить сердечную благодарность всем, кто помогал мне в этой исследовательской работе, и особенно Елене Главацкой (Екатеринбург), Ирине Евдокимовой (Тавда), Татьяне Кузнецовой (Герасимова), Евгению Добренко (Шеффильд), Виталию Безрогову (Москва) и Альберту Байбурину (С.-Петербург). За предоставление отдельных материалов из периодики и копий нескольких архивных документов выражаю признательность Полли Джоунс, Анди Байфорду, Денису Козлову, Тимофи Филлипсу. За проведение интервью благодарю Александру Пиир, Светлану Сиротинину, Оксану Филичеву, Екатерину Мельникову, Веронику Макарову, Юлию Рыбину, Юрия Рыжова и Любовь Терехову. С новыми источниками, цитированными в русской версии «Товарища Павлика», меня любезно ознакомили Нэнси Конди и Владимир Падунов, Сергей Козлов, Дина Хапаева, Николай Копосов и Александр Костин. Я глубоко признательна Ирине Смиренской за перевод книги на русский язык, а также Андрею Зорину и Ирине Прохоровой — за их горячую поддержку идеи публикации «Товарища Павлика» на русском языке. Сердечное спасибо также сотрудникам архивов, библиотек и музеев в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге, где я работала, а также Британской Академии, Фонду Леверхалма, Нью-Колледжу (Оксфорд) и филологическому факультету Оксфордского университета за поддержку моих исследований, результатом которых стала эта книга.

Вступление. СМЕРТЬ В ТАЙГЕ

1

В октябре 1932 года «Пионерская правда» сообщила, что в районном центре Тавда, расположенном в лесистой местности в 350 км к востоку от Свердловска (сейчас Екатеринбург), состоится сенсационный суд. Неподалеку от деревни Герасимовка были убиты двое детей: пятнадцатилетний мальчик, убежденный пионер-активист, и его девятилетний брат. «Тайга до сих пор хранит следы этого зверского преступления», — сообщала газета. В «густом кустарнике», где убили мальчиков, «были рассыпаны ягоды клюквы», а на вмятых в землю осиновых и березовых листьях видны следы крови. У одного мальчика было четыре глубоких ножевых ранения, у другого — три. Убийцами оказались восемнадцатилетний двоюродный брат мальчиков и один из их приятелей. Причиной убийства послужила самоотверженная преданность одной из жертв делу коммунизма: «Пионер Павел ставил интересы партии и рабочего класса выше своих личных интересов». В частности, он донес властям на своего отца, разоблачив его в коррупции, и в отместку был убит двумя обвиняемыми.

Газета процитировала слова матери, которая с гордостью говорила о мужестве своего сына. Даже побои отца не могли принудить мальчика попросить пощады, а когда отца судили, сын бесстрашно заявил: «Я, дяденька судья, выступаю не как сын, а как пионер!»^{3}

Шесть недель спустя, 3 декабря 1932 года, «Пионерская правда» сообщила своим читателям о последствиях этого нашумевшего убийства. Пять человек предстали перед судом. Среди них, помимо двоюродного брата жертв, оказались их дедушка с бабушкой и два дяди.

Дяди были привлечены к суду как основные подстрекатели убийства, двоюродный брат мальчиков и дед — как исполнители. Бабушка также была разоблачена в причастности к заговору: она заманила мальчиков в лес, а потом попыталась отстирать окровавленную одежду преступников, чтобы скрыть следы преступления.

После четырех дней слушаний (с 25 по 28 ноября) четверо из пяти обвиняемых были приговорены к «высшей мере наказания» — расстрелу. Дело превратили в настоящий «показательный суд», придав ему максимальную гласность. Негодующий народ выражал свою поддержку суду в письмах, петициях и т.д., а рядом с судьями сидели два «общественных обвинителя»,