Письмо главному редактору «Нового мира» С. П. Залыгину по поводу статьи В. Сербиненко о Стругацких [Александр Исаакович Мирер] (fb2) читать постранично, страница - 8

умные и самоотверженные люди пошли на такое страшное свершение… «Они ушли потому, что вы им ста ли окончательно неприятны… Не хотят они вырасти пьяницами и развратниками, мелкими людишками, рабами, конформистами, не хотят, чтобы из них сделали преступников, не хотят ваших семей и вашего государства». Это говорит толпе несчастных родителей Голос; слушайте его, и у вас захолонет сердце. Это — главное, потом вы поймете, когда вернетесь из мира книги к своим детям.

И сделав все, чтобы мы поняли, Стругацкие дают нам еще один урок: полагайтесь только на себя, не ждите панацеи, ибо УТОПИЧЕСКИЙ ВЫХОД БЕСЧЕЛОВЕЧЕН. Писатель Банев, «другое я» Стругацких, говорит детям: «Разрушить старый мир и на его костях построить новый — это очень старая идея. И ни разу пока она еще не привела к желаемым результатам. То самое, что в старом мире вызывает особенное желание беспощадно разрушать, особенно легко приспосабливается к процессу разрушения, к жестокости, беспощадности, …становится хозяином в новом мире и, в конечном итоге, убивает смелых разрушителей… жестокостью жестокость не уничтожишь».

Об этом и не желает сообщать своим читателям В. Сербиненко. Неловко выйдет: объявляя свое кредо, он цитировал Вл. Соловьева: «… Тот, кто подчиняется «внешнему общественному идеалу» и берет на себя право «действовать и переделывать мир по-своему, такой человек, каковы бы ни были его внешняя судьба и дела, по самому существу есть убийца: он неизбежно будет насиловать и убивать других и сам неизбежно погибнет от насилия».

Повременим, однако, с комментариями. Банев, как и Стругацкие, не проповедник, а художник. Своей утопии у него не, он даже не прогрессист: «Для меня прогресс — это движение к состоянию, когда не топчут и не убивают», говорит он. Поэтому он сочувствует всем людям, кроме ура-патриотов и фашистов. Он любопытен как негритенок — без этого он не был бы выдающимся писателем. Его вердикту недостает решительности на первый взгляд; он вообще кажется непоследовательным в по ведении: помогает «мокрецам», которым не доверяет. На деле это понятно — его ведет творческая любознательность, чувство справедливости и, как он сам говорит, «ирония и жалость». Но в финале он решает твердо и окончательно. Пройдясь по новому миру, построенному «мокрецами» для детей, он думает: «…

Все это прекрасно, но вот что, не забыть бы мне вернуться».

Этим кончается книга.

Напомню, как обошелся с этим сюжетом — С ЭТИКОЙ Стругацких — критик. В его изложении «мокрецы» — не мыслящие и самоотверженные люди, ученые, а дьяволы. Они, эти «злые духи», реализуют «старую утопическую мечту о чистых, юных строителях «нового мира» — которая, оказывается, «навязчиво преследовала» Стругацких. Путем таких эволюций трагическая проблема будущего, воплощенного в детях, рекомендуется читателям как дьявольское измышление, как «утопизм, в своих претензиях на будущее окончательно теряющий человеческие черты». Пере читайте этот неуклюжий период — какая отвратительная, сектанская злоба!..

Но в сторону эмоции. В. Сербиненко обманывает читателей еще и еще, изображая Банева легкомысленным дурачком, уверяя нас, что он /Банев, не критик/» путает зверя с мадонной», что жестокой сути происходящего он не видит — то есть «новый мир» НИКЕМ В РОМАНЕ НЕ ОПРОТЕСТОВАН. Таким вот образом критик дает себе право объявить — не совсем в лоб, плавным эллипсом — что Стругацкие взирают «на человечество как на досадную помеху, еще более равнодушно и зло, чем это могли бы сделать сами чужаки-пришельцы» Такая вот квинтэссенция ОГОВОРА.

И как обычно, ни слова о гражданском накале «Гадких лебедей» о зарисовках-предупреждениях, о зловещих, знакомых фигурах — куда более зловещих, чем любые «мокрецы». Но умолчание иногда бывает опасно: начинаешь сам забывать анализируемый текст. Критик не заметил, что подхватил лексику персонажа, которого сам назвал «фашистом-интеллектуалом», и вслед за ним презрительно окрестил Банева «свободным художником» …

На этом кончим. По Стругацким выпущено еще порядочно дроби, но вся она — или почти вся — из того же материала. Надеюсь, меня не заподозрят в том, что я опротестовывал убеждения В. Сербиненко, его неприятие любой утопии. Свобода совести превыше всего. Утопии воистину зарекомендовали себя не лучшим образом — я имею в виду социальные утопии. Я писал только о том, о чем писал — об атаке В. Сербиненко на умных и прекрасных писателей.

Уважаемый Сергей Павлович! Никоим образом не могу — и не пытаюсь — диктовать Вам то или иное поведение. Но я убежден, что «Новый мир» должен на своих страницах принести извинения Стругацким за статью В. Сербиненко.

От всего сердца Ваш

А. Зеркалов. /г. Ленинград/ май 1989