Правитель Аляски [Аркадий Иванович Кудря] (fb2) читать постранично, страница - 3

жребий судьбы, бросивший их в тропики. Тут и там мелькали упрятанные меж буйной зелени роскошные белокаменные виллы, крытые красной черепицей, с примыкающими к ним цветущими садами и любовно ухоженными лужайками, с портиками, открытыми террасами, павильонами. Аллея, по которой неторопливо катил экипаж, была проложена вдоль канала, её окаймляли могучие кокосовые пальмы, обвитые стволами тонких вьющихся растений, выбросивших навстречу солнцу крупные красные и белые цветы. А вот, словно пауки, растопырившие гигантские лапы, вздыбились настоящие монстры природы — искривлённые, узловатые деревья, цепляющиеся ветвями за соседние, и их сплетённые кроны образуют над головой плотный, почти непроницаемый шатёр. Сладкий аромат стоял в воздухе от обилия цветов, от тысяч манговых, апельсиновых и иных, диковинных для европейцев, деревьев.

По каналу прошла лодка, груженная до бортов бочками и, рядом, россыпью плодов зеленоватой окраски. Её легко толкал шестом смуглокожий малаец, повязавший голову пёстрым платком. В том же канале непринуждённо плескались возле каменного парапета две женщины, малайки или яванки, зашедшие в тёмно-бурую воду в длинных, до пят, белых рубахах.

С другой стороны к аллее примыкала песчаная дорога, тоже оживлённая в этот ранний утренний час. По ней двигались повозки с грузом, шли весёлые босоногие парни с коромыслами на плечах, на которых качались большие островерхие корзины.

Экипаж свернул на мост, и скоро они выехали на другую улицу, проложенную вдоль канала. Миновали огромное здание с колоннами по фасаду, и Подушкин пояснил, что это клуб «Гармония», построенный лет пять назад при бывшем английском генерал-губернаторе Явы Рафлзе, — своего рода общественный центр города, где встречаются, чтобы сыграть в бильярд или в карты и обменяться последними новостями. Недалеко от «Гармонии» высилась протестантская церковь с узкими, поперечно вытянутыми окнами и массивным куполом. «Не этот ли купол, — подумал Баранов, — виден ещё с залива, когда смотришь на город с палубы корабля?»

   — Подъедем к пристани? — спросил Подушкин.

   — Не надо, — коротко бросил Баранов. — Душно уже, пора назад, к трактиру. А что на корабле? Что высокородньй наш капитан поделывает?

По желчному тону Подушкин понял, что возникшая ещё там, в Америке, и сохранившаяся во всё время плавания неприязнь Баранова к командиру «Кутузова» капитан-лейтенанту Гагемейстеру отнюдь не прошла. Не это ли послужило одной из причин, почему Баранов не захотел оставаться на корабле, а предпочёл переселиться в отель, несмотря на предупреждения корабельного доктора о пагубности климата Батавии?

   — Уже ремонт начали, — с готовностью ответил Подушкин. — А Леонтий Андреянович, сказывают, вчера голландским генерал-губернатором был принят. О чём толковали, неведомо, но, надо полагать, торговые отношения хочет завязать, продать здесь часть мягкой рухляди да сандальное дерево.

И вновь Баранов с неудовольствием и ревностью к командиру «Кутузова» подумал, что капитану Гагемейстеру, может быть, удастся сделать здесь то, о чём давно мечтали они с покойным Резановым, — установить через Батавию или Манилу прочные торговые связи с государствами Юго-Востока Азии и тем преумножить могущество Российско-Американской компании.

   — Не забывай, Яков Аникеевич, наведывай, — напутствовал Баранов Подушкина, когда тот покидал гостиницу. — С тобой поговоришь немного — всё мне развлечение.

   — Непременно буду навещать, — пообещал Подушкин.

По обычаю всех резидентов Батавии, днём, в самое пекло, Баранов основательно вздремнул и поднялся лишь около шести вечера, перед закатом солнца.

Тьма наступала здесь внезапно, почти без сумерек, и её приближение отмечалось оживлением в отеле: из сада и с веранды звучали голоса собиравшихся совершить вечернюю прогулку постояльцев, слышался переливчатый женский смех.

Баранов, кликнув слугу, попросил зажечь свечи и вновь устроить небольшой дымокур в комнате, чтобы изгнать комарье. Сам вышел на веранду, сел в глубокое кресло, неторопливо отпил из стакана сладковатое вино.

Батавия всё же немало поразила его — роскошью природы и зданий, основательностью хорошо продуманного быта. Да ведь, поди, не одно столетие обживали голландцы эти берега.

Баранов вспомнил, какую никогда прежде не виданную картину явил перед ними залив, когда они бросили якорь на батавском рейде. С наступлением тьмы морская гладь словно вспыхнула тысячами мельчайших огней, и даже поднимаемые из воды вёсла гребных лодок мерцали таинственным фосфорическим светом. «Гнилые тропики», — пошутил тогда стоявший рядом на палубе Подушкин.

Как всё здесь плоско, равнинно, незыблемо. Иной была земля, покинутая им три месяца назад. Та земля, казалось, ещё переживала муки рождения. Однажды жившие на Уналашке алеуты увидели, как морская гладь стала извергать из себя столбы пара, по ночам из глубин моря вырывался огонь, а несколькими