Избранные произведения в 5 томах. Книга 4: Джек в Австралии. Рассказы [Дэвид Герберт Лоуренс] (fb2) читать постранично, страница - 2

потому, чтобы знал за собой какие-нибудь особенные прегрешения. Нет, этого он вовсе не думал, как не помышлял согрешить когда бы то ни было в жизни.

Но дело было не в этом. Люди, которые грешат и это знают, обыкновенно отлично устраиваются в жизни. Джек знал, что он никогда не сумеет поладить с жизнью. Он знал, что он всегда и повсюду будет считаться грешником, осужденным с самого дня своего рождения. Быть может, это было наследие материнской беспечности, страстной, бурной австралийской крови. Быть может, наоборот, это был рикошет в сторону, от военно-джентльменской натуры отца. Отец его был офицером армии Ее Величества. Быть офицером армии Ее Величества всегда казалось Джеку чем-то опереточным и смешным! Он знал, что отец был «хорошим человеком», «господин полковник — твой отец — такой прекрасный человек; ты должен быть тоже хорошим мальчиком и быть похожим на него». Джеку с самого начала было ясно, что именно этого он и не хотел. В этом, вероятно, и заключался грех, или корень зла.

Нельзя сказать, чтобы он не любил отца. Отец был добр, прост и приветлив. Но мальчику он всегда представлялся чем-то неправдоподобным, вроде полицейского в театре марионеток.

Джек любил свою мать какой-то «перемежающейся» любовью, потому что иногда она бывала в Англии и жила с ним, большею же частью уезжала с отцом то на Ямайку, то в Индию или Хартум — названия, которые он знал наизусть — и оставляла мальчика на попечение старой тетки. До тетки ему было мало дела. Но он любил горячую, несколько сумбурную жизнерадостность своей матери. Она была красивой, пышной австралийкой, с теплым оттенком кожи, забавно-добродушной, насквозь пронизанной веселой чувственностью и как-то, по-своему, доброй. Она грелась на солнце, смеялась, не любила ссориться, не любила слез. Когда приходилось расставаться с мальчуганом, легкая судорога сводила ей лицо, что делало ее некрасивой; поэтому ребенок радовался, когда она быстро уходила. Но мать была влюблена в мужа, а он еще больше в нее, поэтому она, громко смеясь, уезжала с ним за тридевять земель, ладила со всеми и раскидывала свое походное ложе — совсем по-колониальному — где приходилось, но всегда с некоторым оттенком чувственной расточительности: персидские ковры, шелковые подушки и дорогие наряды. Она иногда могла привести в ужас всех настоящих английских дам; но серьезно порицать ее никто не решался — она была «славным малым», но невольно несла за собой пряную, чуть сладострастную струйку — чего? да, пожалуй, — греха.

Джек испуганно встрепенулся, схватившись за шляпу и чуть не уронив ее на землю; он сообразил, что его представляют двум мужчинам. Они рассеянно пожали ему руку, украдкой усмехнувшись друг другу. Джек густо покраснел и смутился, будучи уверен, что смеются над ним.

— Мистер Белл и мистер Сваллоу. — Мистер Джек Грант из Англии! — Представлял мистер Джордж.

Джек ничего не понимал. Чему так безумно смеялись эти два человека? Белл встречал его отца, капитана Гранта, в 1859 году. Он женился на младшей дочери штабного врача со станции Вуламуло, фамилия которого была случайно тоже Грант.

Господин сказал:

— Очень рад познакомиться с вами! — Чем чрезвычайно смутил Джека, который не нашелся, что, собственно, ответить. Было ли учтиво сказать: «покорно благодарю», или «совершенно взаимно» или же «также очень рад»? Он пробормотал: «Добрый день».

Впрочем, это было безразлично, ибо оба незнакомца продолжали смеяться, а мистер Джордж принял свой обычный колониально-рассеянный вид, надул щеки и, не обращая внимания на явное смущение мальчика, поплелся с одним из джентльменов, — Беллом или Сваллоу — Джек не мог это определить — по направлению к поезду.

Оставшийся джентльмен — Белл или Сваллоу — обходительно потрепал по плечу необходительного юношу.

— Новичок, не так ли? Ни в чем разобраться не можете? Ничего, я помогу вам! — и они пошли за теми двумя. Джек шел, ошеломленный, рядом со своим новым знакомым.

Вместо того, чтобы очутиться в Австралии, как полагается, он свалился в нее кубарем, вниз головой.

Маленький, пожирающий дрова паровозик пыхтел перед крошечным поездом, состоящим из открытых вагонов: Джек заметил сложенные на тендере поленья. «Да, мы топим дровами. Берем с собой столько, сколько можно. А когда у нас долгий путь, до Йорка, и запаса не хватает, мы останавливаемся в лесу и все пассажиры выходят, чтобы нарубить новый запас. Видите топоры? Их всегда берут с собой».

Все три спутника Джека, с лицами, окаймленными старомодными бакенбардами, вынули, как только уселись, кисеты с табаком и стали набивать свои трубки. Все трое были толстые, носили свободное платье и держали себя до того непринужденно, что окончательно смутили Джека. Он сидел среди них довольно чопорно и вспоминал рассказы матери. Ее отец, штабной врач Грант, во время первого своего плавания на военном судне, добрался до Лебяжьей реки. Он прибыл с капитаном Фриментлом, который от имени Его Величества короля Георга IV вступил