Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой: Роман [Нина Сергеевна Литвинец] (fb2) читать постранично, страница - 4

возможности отмежеваться от нацистского прошлого своего городка: для них Дахау — это прежде всего оазис искусства, знаменитый существовавшей здесь некогда колонией художников. И даже старожилы предпочитают не говорить о прошлом. Но приметы этого самого, кое в чем еще далеко не преодоленного прошлого, приметы, на которые столь остро реагирует Феликс, живо помнящий уродливые проявления франкистской диктатуры в Испании, то и дело дают себя знать в застойной обывательской атмосфере городка. Паула припоминает, что не раз уже ей приходилось сталкиваться с явной недоброжелательностью отдельных жителей и местных властей при решении вопроса о библиотечных фондах. И пусть те редкие экземпляры «коммунистических» книг, которые она — объективности ради — закупает иногда для библиотеки (к примеру, книжка о Розе Люксембург, выставленная ее молодой помощницей на стенде литературы для детей и юношества), помечаются ею на каталожных карточках стандартным клеймом «тенденциозная литература», даже само наличие этих книг в библиотеке представляется местным бюргерам опасным и явно нежелательным; вот почему то и дело юркают в почтовый ящик Паулы анонимные письма с угрозами, трезвонит в квартире и на работе телефон, на другом конце провода которого анонимный абонент разражается бранью. Оказывается, и комплектование скромной городской библиотеки в маленьком и довольно-таки захолустном городке может стать поводом для политических конфронтаций, привести к явному конфликту с властями. Оказывается, что даже по столь теоретическому, в общем-то, вопросу, как, скажем, принадлежность книги репортажей Гюнтера Вальрафа к беллетристике или же документальной литературе, могут возникнуть идейные разногласия. Паула упорно ставит Вальрафа на полку «беллетристика», и ей на это неоднократно указывают — не потому, что городские власти ратуют за точное соблюдение литературных жанров и родов, но потому лишь, что в разделе беллетристики книгу остросоциальных, злободневных и разоблачительных репортажей Вальрафа будут больше читать, а этого-то местным властям как раз и не хочется.

Все серьезнее начинает задумываться Паула об окружающем. Ощущение неуютности, «холодности», от которых страдает Феликс в Западной Германии, постепенно передается и ей. «Хотелось бы мне попасть в страну, где жить не страшно», — роняет Паула в одном из разговоров. В городке же, где полицейские во время учений травят собаками бездомного бродягу, нашедшего пристанище в доме, подлежащем сносу, где любое проявление неординарности, необычности тотчас наталкивается на настороженный взгляд обывателя, жить страшно. Страшновато даже выкупаться в живописном загородном озере, сильно смахивающем вблизи на отравленное химикалиями болото.

И тогда Паула бунтует. Ее бунтарство носит узкопрофессиональный и в то же время явно политически целенаправленный характер. «Где тебе понять, — говорит она [Феликсу], — что означает включить в фонды Маркса и Ленина вместо душеспасительного чтива, поместить на стенд новинок книги „сердитых“ писателей, превратить выдачу книг в скандал». Конечно же, подобный одинокий бунт обречен на неудачу. Что толку написать открытое письмо анониму и поместить его в газете, что толку впрямую спросить этого неизвестного, не хочет ли он и в самом деле возродить мрачные нацистские времена? Брошенную Паулой перчатку так никто и не поднимет. Заговор молчания куда более действенное средство. Да и зачем городским властям лишний шум, куда проще тихо сократить ассигнования на библиотеку, связав тем самым руки не в меру активной ее заведующей.

А это уже повод не только для новых раздумий, это повод для выводов. Вот почему, когда Паула решается бросить свою хорошо оплачиваемую работу, продать купленную «на всю жизнь» мебель и отправиться к Феликсу в его страну, решение ее воспринимается как подготовленное внутренне, как выстраданное и продуманное — и во время «утренних бесед» тоже. Паула не просто уезжает к ставшему ей необходимым человеку, отцу ее будущего ребенка, готовясь разделить с ним тяготы его жизни, полной лишений и борьбы она уезжает в новое свое бытие, к новой внутренней свободе и новой ответственности. Для Паулы это не бегство, не уход от вставших перед нею проблем. Скорее это их логическое, необходимое ей разрешение.

«Среди фальшивой жизни начать правильную, неподдельную. Жить со страстью, чтобы искренне, по-настоящему любить и по-настоящему же ненавидеть. А не только составить себе представление о любви и ненависти».

Превращение самой обыкновенной, заурядной женщины, от которой никто никогда не ожидал необычных поступков, в личность, в человека, способного по-своему и со всей ответственностью распорядиться собственной жизнью, собственной судьбой, — это становление женского характера, сильного, решительного и в то же время нежного и самоотверженного, и составляет главное очарование романа Ангелики Мехтель.

Писательница жесткого, резкого письма,