по ней. - Ты хотел стать большевиком?
Я должен выжить… должен… - стучало в мозгу.
- Да, - сказал Тимофей.
- Печально… Переведи ему, Харти, что фюрер приказал уничтожать всех большевиков. - Он слушал Харти, кивал, но следил только за выражением лица Тимофея. - А теперь переведи, что между «хотел» и «был» качественная разница, и мы это понимаем. - Он опять терпеливо дождался конца перевода. - А теперь спроси, хочет ли он сейчас вот на этом месте быть убитым.
- Я хочу жить, - сказал Тимофей, почти физически ощущая, как бьется в мозг: ты должен, должен выжить,.
- Ну что ж, пожалуй, мы забудем это маленькое недоразумение, если ты сейчас ее порвешь, - сказал майор, протянув Тимофею кандидатскую карточку.
Схватить майора за запястье, скрутить его, швырнув податливое тело на фиксатого Харти, на это Тимофею понадобилось не больше секунды. Но смуглый - ах, досада! - уже отскочил назад, и карабин в его руках так ловко, будто сам это делает, скользнул из-под мышки в ладони. Ведь убьет, сволочь!…
Авось с первой не убьет.
Тимофей сделал ложное движение влево, прыгнул вправо (пуля ушла стороной!), схватил горячий стальной обломок - все, что осталось от его самозарядки со знаменитым снайперским боем, встретился глазами со смуглым. Тот не боялся. Глаза горят, смеется, бьет с пояса, не целясь. Будь ты проклят!
Вторая - мимо.
- Кончай его! - крикнул откуда-то сзади майор.
Тимофей метнулся в сторону - дуло пошло за ним; в другую - дуло тоже. Тимофей вдруг почувствовал усталость. Все, понял он, глядя, как палец врага медленно прижимает спусковой крючок.
2
Его опять не смогли убить.
Очнувшись, Тимофей не удивился. Уж такой это был день. Не пришлось и вспоминать, где он и что с ним: он знал это сразу. Где-то внутри, независимо от его воли, организм уже переключился на иной ритм; мобилизовался с единственной целью - выжить. Человек еще должен был осмысливать новую для себя ситуацию - войну; на это уйдет немало дней, а его природа уже заняла круговую оборону.
Тимофей лежал в неглубокой воронке, на дне, и какой-то парнишка бинтовал ему голову. Это был тоже пограничник, но незнакомый. Видать, первогодок с соседней заставы: тех, кто служил по второму году, Тимофей знал хотя бы в лицо.
Пограничник наматывал бинт не глядя, как придется, совсем не по инструкции; такая чалма если часа два продержится - уже благо; обычно они расползаются кольцами куда раньше. Тимофей хотел сделать замечание, но говорить еще не мог, даже руки поднять еще не было силы, а парнишка, как назло, неотрывно смотрел куда-то за спину Тимофея, тянул шею, выглядывая через вспушенный край воронки. Грудь Тимофею он перебинтовал еще раньше. Правда, при этом кончилась гимнастерка: ее правый бок был начисто оторван* только воротничок и уцелел.
Тимофей пошевелил пальцами. В руках пусто… Внутренне цепенея, Тимофей потянулся левой рукой к уцелевшему нагрудному карману. Пусто.
- Не дрейфь, дядя, - сказал пограничник, - твой билет у меня.
- Давай сюда.
- Вот невера! - Свободной рукой он достал из галифе смятую кандидатскую карточку. - Не теряй в другой раз.
- Я вот так ее зажимал. В кулаке.
- Может, вначале и зажимал.
- Меня ковырнуло крепко?
- Семечки. Только шкарябнуло по черепушке. Но картина, сам понимаешь, жуткая.
- Гляди ты. А ведь он меня в упор срезал. Метров с трех. Враз выключил начисто.
- Контузия, - сказал пограничник.
Он закрепил бинт как придется, еще раз выглянул из воронки, тихо охнул и медленно, тяжело сел в подмявшуюся под ним землю.
- Все. Приехали, дядя.
Он улыбался. Улыбка была выбита на его лице, потому что он хотел выглядеть улыбающимся. Но в нем все застыло внутри, и снаружи это была окостеневшая маска. Только значок ГТО первой ступени, перевернувшийся изнанкой, мелко подрагивал на его груди скрестившимися цепочками.
Тимофей все понял; пересиливая слабость, перевернулся на четвереньки и привстал. Справа дорога, запруженная автомашинами и танками; слева, вдоль разбитой позиции, приближается группа немецких солдат. Если сейчас ударить в два ствола, то, пока они разберутся, что к чему, четырех, пожалуй, спишем.
- Где твоя винтовка?
- Ты что, дядя, спятил?
Ясно, первогодок. Школы нет. На него по-настоящему даже разозлиться нельзя.
- Товарищ красноармеец, - раздельно произнес Тимофей, - вы как отвечаете старшему по званию?
От изумления парнишка обомлел. Улыбку стерло с лица, но и дрожать перестал. Несколько секунд он осмысливал такую простую на первый взгляд ситуацию, потом выпрямился, надел по-уставному снятую перед тем фуражку.
- Виноват, товарищ командир отделения.
- Где ваша винтовка?
- Я ее не имел, товарищ командир отделения. Я на «максиме» работал. Первым номером. Мне винтовка не положена.
- Ясно. Бегом в соседние окопы. Достать две винтовки с патронами.
- Слушаюсь.
Красноармеец закрепил ремешок фуражки под подбородком, чуть помедлил - и стремительно вымахнул из воронки. Он уже не
Последние комментарии
10 часов 13 минут назад
16 часов 35 минут назад
16 часов 43 минут назад
17 часов 12 минут назад
17 часов 15 минут назад
17 часов 16 минут назад