Маркс [Николай Николаевич Топалов Тор] (pdf) читать постранично, страница - 5

при жизни Рикардо и в противоположность ему выступила критика буржуазной политической экономии в лице Сисмонди1).
Последующий период, 1820—1830 гг., характеризуется в Англии научным оживлением в
области политической экономии. Это был период вульгаризации и распространения рикардовской теории и в то же время ее борьбы со старой школой. Происходили блестящие турниры. То, что было сделано в это время экономистами, мало известно на европейском континенте, так как полемика по большей части рассеяна в журнальных статьях, случайных
брошюрах и памфлетах. Обстоятельства того времени объясняют беспристрастный характер
этой полемики, хотя теория Рикардо в виде исключения уже тогда применялась как орудие
нападения на буржуазную экономику. С одной стороны, сама крупная промышленность еще
только выходила из детского возраста, как это видно уже из того обстоятельства, что только

1)

См. мою работу «К критике политической экономии». Берлин, 1859, стр. 39 [см. настоящее издание, том
13, стр. 47].

Титульный лист первого русского издания
I тома «Капитала»

ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

17

кризисом 1825 г. начинаются периодические кругообороты ее современной жизни. С другой
стороны, классовая борьба между капиталом и трудом была отодвинута на задний план: в
политической области ее заслоняла распря между феодалами и правительствами, сплотившимися вокруг Священного союза, с одной стороны, и руководимыми буржуазией народными массами — с другой; в экономической области ее заслоняли раздоры между промышленным капиталом и аристократической земельной собственностью, которые во Франции скрывались за противоположностью интересов парцеллярной собственности и крупного землевладения, а в Англии со времени хлебных законов прорывались открыто. Английская экономическая литература этой эпохи напоминает период бури и натиска в области политической
экономии во Франции после смерти д-ра Кенэ, однако только так, как бабье лето напоминает
весну. В 1830 г. наступил кризис, которым все было решено одним разом.
Буржуазия во Франции и в Англии завоевала политическую власть. Начиная с этого момента, классовая борьба, практическая и теоретическая, принимает все более ярко выраженные и угрожающие формы. Вместе с тем пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии. Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или
другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место
сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой,
угодливой апологетикой. Впрочем, претенциозные трактатцы, издававшиеся Лигой против
хлебных законов9 с фабрикантами Кобденом и Брайтом во главе, все же представляли своей
полемикой против землевладельческой аристократии известный интерес, если не научный,
то, по крайней мере, исторический. Но со времени сэра Роберта Пиля и это последнее жало
было вырвано у вульгарной политической экономии фритредерским законодательством.
Континентальная революция 1848 г. отразилась и на Англии. Люди, все еще претендовавшие на научное значение и не довольствовавшиеся ролью простых софистов и сикофантов господствующих классов, старались согласовать политическую экономию капитала с
притязаниями пролетариата, которых уже нельзя было более игнорировать. Отсюда тот плоский синкретизм, который лучше всего представлен Джоном Стюартом Миллем. Это — банкротство буржуазной политической экономии, что мастерски показал уже в своих «Очерках
из политической

ПРЕДИСЛОВИЯ И ПОСЛЕСЛОВИЯ

18

экономии (по Миллю)» великий русский ученый и критик Н. Чернышевский.
Таким образом, в Германии капиталистический способ производства созрел лишь после
того, как в Англии и Франции его антагонистический характер обнаружился в шумных битвах исторической борьбы, причем германский пролетариат уже обладал гораздо более ясным
теоретическим классовым сознанием, чем германская буржуазия. Итак, едва здесь возникли
условия, при которых буржуазная политическая экономия как наука казалась возможной, как
она уже снова сделалась невозможной.
При таких обстоятельствах ее представители разделились на два лагеря. Одни, благоразумные практики, люди наживы, сплотились вокруг знамени Бастиа, самого пошлого, а потому и самого удачливого представителя вульгарно-экономической апологетики. Другие,
профессорски гордые достоинством своей науки, последовали за Джоном Стюартом Миллем
в его попытке примирить непримиримое. Немцы в период упадка буржуазной политической
экономии, как и в классический ее период, остались простыми учениками, поклонниками и
подражателями заграницы, мелкими разносчиками продуктов крупных заграничных фирм.
Таким образом, особенности исторического развития германского общества