Таежный робинзон [Леонид Чигрин] (fb2) читать постранично, страница - 2

ориентироваться в тайге не мог. Говорили, что в лесу или степи, где нет ясных примет, человек ходит по кругу. И так до той поры, пока не сва­лится от изнеможения. Ахмад опасался именно этого и полагался на инстинкт зверей, оставивших в тайге свои следы.

Конечно же, его будут искать. Глупо надеяться, что побег останется без последствий. Но охрана вряд ли сообразит — в какой стороне его искать. Хотя, не исключено, что погоня тоже устремится к реке. Но, скорее всего, конвойные поспешат в лагерь, возьмут одну из здоровых собак, и она пове­дет их по следу беглеца. Опытные заключенные говорили, что собаки теряют чутье, если по ходу сыпать за собой махорку. Но махорки не было. Говорили, что следует натирать подошвы ботинок еловой хвоей. Она тоже имеет силь­ный запах и может сбить собак с толку. И хотя Ахмад не знал — насколько это верно, все-таки сел на поваленный ствол и старательно протер ботинки пучком еловых веток.

Его, действительно, искали. Утром, во время поверки, обнаружилась нехватка одного заключенного. Когда установили, кого именно, то моло­дой лейтенант Самеев, начальник конвоя, даже изменился в лице. Лагер­ное правило известное: упустил беглеца, сам вместо него бушлат зека наденешь. В таких случаях не только начальник, весь конвой получит по шеям, и дай бог, если отделаются только взысканиями. Свободно могут и срок влепить.

Рассыпались по кустам, побегали из стороны в сторону, постреляли в воз­дух для острастки. Но вполне понятно, толку от таких метаний немного. Тайга — враг, но может быть и другом. Так укроет беглеца, во век не сыщешь.

— Бегом в лагерь, — приказал лейтенант сержанту Майбороде. — Проси розыскную собаку Найду. От нее еще никто не уходил.

Сержант вернулся с Найдой, но уже темнело, а ночью даже с собакой в тайге не походишь. Оставалось ждать утра.

На рассвете Найда уверенно пошла по следу. Она бежала быстро, натя­гивая поводок. Проводник и трое конвойных с трудом успевали за ней, про­дираясь сквозь заросли кустарников и преодолевая завалы.

— Ну, тварь! — цедил сквозь зубы сержант, пропотевший насквозь от утомительного преследования. Понятное дело, что он имел в виду бегле­ца. — Поймаем, пожалеет, что на свет родился.

Собака вела погоню к реке. Запах хвои, исходивший от ботинок Ахмада, не смутил ее. Шли по следу до вечера. Как не спешили, а в тайге во мраке особо не побегаешь. К реке вышли к середине следующего дня. Найда добе­жала до воды, лакнула ее, заскулила, зарычала, давая понять, что дальше хода нет.

На песке явственно виднелись отпечатки ботинок заключенного, в воде лежала его матерчатая кепка с козырьком, зацепившаяся за прибрежный куст.

Курейка — река широкая. Один берег пологий, песчаный, другой — обры­вистый, круто уходящий в воду.

— Метров триста, пожалуй, будет, — прикинул сержант. Опустил руку в воду, холодная, больше минуты не выдержишь.

— Ясное дело, — пришел сержант к выводу. — Попытался переплыть реку и утоп. Глядите, на тот берег при всем старании не выберешься.

С этим сообщением и вернулись на лесосеку. Составили акт по всем правилам о попытке побега заключенного Ахмада Расулова и его гибели в Курейке. Подписались все: начальник конвоя, лейтенант Самеев, проводник розыскной собаки, сержант и солдаты, входившие в группу погони.

Такое же сообщение отправил и начальник лагеря, полковник Пустовойт. Версия о гибели опасного рецидивиста устраивала вех. Кепка Расулова, най­денная на берегу и доставленная в лагерь, была лучшим подтверждением его гибели в водах широкой и холодной сибирской реки Курейки.

Как же все происходило на самом деле?

Всего на три часа опередил Ахмад Расулов погоню. Он спешил, но силы человека не беспредельны. Лагерное питание — не лучшее средство сохра­нить хорошую физическую форму, тем более, что он не позавтракал. От голо­да поташнивало, ноги подкашивались, и он уже не бежал, а брел неверными шагами, пошатываясь, то и дело запинаясь о корни деревьев. Извилистая тропа тоже не очень-то приближала к цели. Мучения усугубляла мошка, серым облаком вьющаяся над головой. Ахмад жадно хватал воздух широко раскрытым ртом и всякий раз вдыхал его вместе с гнусом, отчего начинались сильный кашель и головная боль.

Тропа вилась по краю неглубокого глинистого оврага. По дну бежал ручей, Ахмад, оскальзываясь на склоне, спустился в овраг и припал сухи­ми губами к холодной воде. Он пил долго и жадно, переводя дух и снова склоняясь к ручью. А потом достал из мешка буханку хлеба, отломил кусок и принялся есть, запивая водой. Как ни спешил, а понимал, что голодный и без небольшой передышки далеко не уйдет.

Река показалась неожиданно. Ахмад продрался сквозь заросли можже­вельника и увидел Курейку. Широкая, она плавно струила свои воды и была серьезным препятствием для беглеца. Конечно же, он не смог бы переплыть ее.