О, юность моя! [Илья Львович Сельвинский] (fb2) читать постранично, страница - 3

совсем недавно исполнилось восемь лет.

Войдя внутрь, они увидели маленькую, задернутую занавесом эстраду. Когда народу набралось столько, что все стояли друг к другу вплотную, вышел какой-то дядька на деревянной ноге и объявил:

— Господа! Сейчас вы увидите морское чудо: живую русалку, пойманную мною лично в Черном море, недалеко от мыса Фиолент. Я — капитан малого плавания. Прошу в этом убедиться.

Он вынул какой-то документ и стал показывать близстоящим. Действительно: в документе ясно было сказано, что он капитан малого плавания, и вклеенная фотография не оставляла в этом никакого сомнения. Доказав таким образом реальность существования сирены, капитан приказал:

— Занавес!

Занавес побежал в обе стороны, и перед публикой возникло необычайное зрелище: на ковре возлежала живая русалка — обнаженные плечи прикрыты солнечными волосами, а от пояса шел великолепный рыбий хвост сочно-зеленого цвета.

— Как тебя звать? — спросил дядька на деревянной ноге.

— Ундина, — ответила русалка мелодичным голосом, нежнее которого Леська никогда не слышал.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Где ты родилась?

— В Севастополе.

Народ не верил и верил, зачарованный и притихший.

— Это правда? — шепотом спросил Леська Андрона.

— А кто их знает!

— Почему неправда? — резко вмешался грек Анесты, известный в городе владелец невода и атаман рыбацкой артели. — У нас в «Одиссее» об этих сиренах очень точно говорится.

— А петь она умеет? — обратился к дядьке с ногой рыбак Панаиот. — Раз она сирена, должна петь.

— Она еще молоденькая. Не научилась.

Леська глядел на русалку во все глаза: Анесты говорит, что это правда, а он знает, что говорит.

А русалка рассматривала толпу голубыми, широко расставленными глазами, веки которых у висков казались вздернутыми. Такими же вздернутыми были и короткий нос, и рот, и подбородок с ямкой.

С тех пор эти черточки стали для Леськи образцом женской красоты.

Спустя несколько лет Елисей увидел в репродукции статую Венеры Милосской, но она не была курносой и не произвела на мальчика никакого впечатления.

— А рыбой ваша сирена пахнет? — спросил чей-то голос.

— Понюхай — узнаешь, — равнодушно ответил дядька.

Все засмеялись. Засмеялась и русалка.

На этом сеанс окончился.

У выхода продавали оклеенные ракушками маленькие шкатулки с цветной картинкой, изображавшей русалку Ундину. Андрон купил одну и отдал Леське.

— Подари бабушке. Она будет в ней держать иголки и нитки.

Зрители вышли на улицу и вскоре забыли о сирене. Но Леська запомнил ее на всю жизнь… Какой счастливый этот дядька с костылем! Он может взять русалку на колени, играть с ней во что-нибудь, разговаривать, целовать ее.

С тех пор Леська, выходя в море, всегда мечтал поймать русалку. Даже совсем взрослым юношей, уже твердо зная, что русалок не бывает, он все еще вглядывался в морскую дымку, и если на волнах качался буй, прежде, всего думал: «А вдруг это голова русалки?»

Но сирена сиреной, а в Леськиной кумирне, где царила Гульнара, ей места не было. Гульнара для Леськи — та Единственная, о которой мечтают все юноши, но встретить которую посчастливилось только Леське. Конечно, ее выдадут замуж за какого-нибудь богатейшего мурзака, но для ее супруга она не будет Единственной: для этого нужно быть Леськой.

2

Гульнара…

Супруга Булатова Айшэ-ханым, моложавая, но уже потерявшая женственность и потому с утра затянутая и напудренная, сидит за столом вместе со своей старшей дочерью Розой, полное арабское имя которой Розия. Перед ними на столе расстилается богатый натюрморт татарской кухни: брынза, белая, как морская пена; слоистый пресный желтый сыр-качкавал; кефалевая икра, длинная и плотная, и баранья колбаса — суджук, спрессованная до прочности мореного дуба. Но главное — дымящаяся ягнячья головка, не слишком круто сваренная, сбрызнутая лимоном и осыпанная зеленым луком.

Мать и дочь завтракали медленно и лениво, потому что вчера плотно поужинали. Никакой беседы между ними не велось, ибо они друг с другом были во всем согласны.

Но вот вбежала Гульнара:

— Мама! Князь Андрей убит!

— Не может быть? — всплеснула руками Айшэ-ханум: — Где?

— Под Аустерлицем.

Гульнара снова исчезла. Она впервые читала «Войну и мир» и аккуратно сообщала матери обо всех больших и малых событиях толстовской эпопеи.

— Почему ты не заставишь ее завтракать? Головка остынет, — сказала Розия.

— Ты права, дорогая. Позови ее.

Розия быстро встала и вышла из комнаты. Розие семнадцать лет. У нее девичий торс и женские бедра. И хотя такое сложение нельзя признать классическим, но эта пикантная особенность всем необычайно нравилась. Во всяком случае, Розия слыла красавицей.

Вот она приводит Гульнару.

Гульнаре