Почему не иначе [Лев Васильевич Успенский] (fb2) читать постранично, страница - 3

языке нашем произведенные от основы «забав-" слова никогда не имеют древнего, первоначального смысла.

А вот с другими приставками старое «бав-» входит во множество слов, не имеющих ничего общего с веселостями и потехами: «при-бав-ить», «раз-бав-ить», «у-бав-ить»… Тут значение его очень близко к древнему и начальному «дать побыть», «помочь росту». Не так ли?

Смотрите теперь, что мы сделали. Ознакомились с историей одного, самого рядового русского слова, ничем не отличающегося от десятков и сотен тысяч других. А для этого нам пришлось приглядеться к его происхождению, к его родственным связям с окружающими его словами. Вот это-то и называется заниматься этимологическими вопросами. Судите сами, представляют ли они интерес для вас.

А почему не иначе?

Человеку мало понимать, что значит то или другое слово. Человек, кроме того, желает знать, почему оно значит именно это, а не что-нибудь совсем другое. Ему вынь да положь — как получило каждое слово свое значение, откуда оно взялось.

Кошка по-русски «кошка», а собака — «собака». А как узнали, что их надо звать именно так, а не наоборот?

Почему подательницу молока мы, русские, придумали называть «корова»? Вон немцы измыслили для нее слово «ку», а французы — «ваш». Что же это значит? Чье слово правильней? Все правильны? Но тогда — как же так?

Есть люди, которым такие вопросы представляются ребячеством. Мне же они кажутся весьма любопытными вопросами, заслуживающими самого серьезного рассмотрения и надлежащих ответов. Надо только выяснить, можно ли эти ответы найти.

Очень давно, когда я был еще школьником, гимназистом, среди нас ходил не бог весь какой остроумный, но всем известный анекдот-каламбур.

У одного митрополита (т. е. священника высшего чина) был молодой служка — парень невежественный, но любознательный. Поминутно он досаждал старику разными нелепыми вопросами. Чаще всего — что с такого дубины возьмешь? — это сходило ему безнаказанно; но случилось и иначе.

Один раз он ни с того ни с сего ахнул:

— Ваше преосвященство! А почему это вас называют митра-палит, а не митра-стреляет?

Надо заметить, что «митрой» церковники зовут особый почетный головной убор, золотую шапку, украшенную драгоценными камнями, какую носили и митрополиты.

Подобной ерунды не выдержал даже благодушный «преосвященный».

— Потому же, почему тебя называют ду-рак, а не ду-рыба! — сердито огрызнулся он.

А напрасно! Конечно, служка опозорился: он не знал даже, как пишется титул того, кому он прислуживал, — через «о», а не через «а». Но ведь по сути дела необразованный послушник задал старцу чисто этимологический вопрос. И если старик уклонился от ответа, возникает подозрение, что и он не знал его.

А разъяснить, откуда взялись обе половинки слова митрополит, совсем не сложно.

Прежде всего, слово это греческих корней и происхождения. Первая половина его — «митро» — в византийско-греческом языке была производным от «мэтэр» — «мать»; «полит» в том же языке связано с «полис» — «город». Сложенные вместе, они составили слово «митрополис» (в другом произношении — «метрополией) — «город-мать», «столица», «главный город». Митрополитом стал называться тот из христианских церковных правителей — епископов, который жил в столице и управлял остальными, считался старшим среди них. Титул этот так и значил: столичный епископ^[1]. Тысячелетие назад титул этот вместе с христианской религией проник на Русь. Потеряв по пути греческое окончание «эс» («митрополитэс»), он стал русским церковным словом «митрополит».

Несколько столетий оно было у нас почти одиноко (существовало еще одно производное от него слово: «митрополия» — округ, в котором управлял митрополит), а в XIX веке у него появились недальние родственники. Теперь мы называем «метрополией» (уже не «митро-») любую «Большую землю», саму страну, по отношению к ее заморским малым или второстепенным владениям. Стало совсем нашим и слово «метрополитен», а чаще — просто «метро». Оно было создано из тех же греческих материалов, но уже на французской почве и совсем недавно, в конце XIX века. «Метрополитен» — «Столичная» — была названа рекламы ради компания, строившая в Париже подземную железную дорогу.

Словом, на нелепый вопрос можно было бы дать вполне вразумительный и толковый ответ. Недалекий монашек-служка ознакомился бы с происхождением слова да попутно уяснил бы себе и его правописание. Сердитая «дурыба» оказалась бы ни при чем, а этимология восторжествовала бы.

Червячки на второе

Когда моему сыну было лет пять-шесть, он, как и большинство ребят этого возраста, житья не давал взрослым бесконечными языковедными вопросами.

Сначала его донимали грамматические сомнения:

— Вермишель — тетенька она или дяденька? А почему же тогда в «Вокруг Луны» Мишель Ардан — дяденька?

Потом он переключился на этимологию.

— А почему ее