До третьего выстрела [Ольга Александровна Лаврова] (fb2) читать постранично, страница - 2

запомнили лица?

— Револьвер как сейчас вижу, а лицо — нет…

Знаменский допрашивает двоих продавщиц, одна из которых по совместительству и кассирша в магазине «Трикотаж-галантерея». Магазинчик маленький и тесный. Переднюю стену занимает окно-витрина с входной дверью. Вдоль двух других буквой «Г» расположены прилавки. На том, что против входа, стоит кассовый аппарат.

— Ну хорошо, давайте по порядку. Значит, в магазине, кроме вас, никого не было?

— Никого, — подтверждает кассирша. — С обеда очередь стояла даже на улице, а куртки кончились — и как отрезало.

— Что за куртки?

— Хорошие, по сто сорок три рубля. Завезли к концу квартала двести штук.

— Когда он вошел, вы были за прилавком?

— Да, вот так сидела. — Она придвигает ногой табурет и садится к кассе; на щеках продолжают рдеть красные пятна. — Ящик был открыт.

Женщина выдвигает денежный ящик, и Знаменский отступает, давая фотографу возможность сделать общий снимок помещения. Кибрит молча слушает — ее черед впереди.

— Обычно я сразу выручку раскладываю, как надо, а сегодня толчея, совала кое-как. И вот сижу после, по купюрам разбираю… и вдруг он передо мной стоит и говорит: «Давай деньги!» Я вот так — раз! — резко подавшись телом вперед, она задвигает ящик, — и голову-то подняла, а в лоб револьвер нацелен. — Кассирша на секунду зажмуривает глаза. — У меня все отнялось… Которая пачка была в руках, двадцатипятирублевками, ту он выхватил и говорит: «Давай остальные, пристрелю!» Честно скажу: я бы уж и рада отдать, дергаю ящик, а его заело. Тут Настасья как шарахнется за дверь! Он выругался — и следом на улицу. Спасла меня Настасья!

— До чего-нибудь он дотрагивался? — спрашивает Кибрит.

— Не знаю, милая, не знаю, — трясет женщина головой.

— Расскажите теперь вы, — оборачивается Знаменский ко второй продавщице.

— Я здесь находилась, — густым голосом сообщает круглая, на ногах-тумбах Настасья и показывает, как сидела за прилавком. Неподалеку от витрины у нее поставлен стул и еще скамеечка для опухающих ног. — Сижу, в окно смотрю. Еще на той стороне улицы я его заметила.

Фотограф нацеливается в нее объективом, продавщица ни с того ни с сего улыбается: условный рефлекс на фотоаппарат.

— Почему вы обратили на него внимание?

— Да просто так. Он шел слева, а вон от того столба стал наискосок сюда переходить, к витрине. И остановился.

— И долго стоял?

— Нет, только зыркнул — пусто внутри или нет. И входит. Быстрым таким шагом. Воротник поднят, и кепка на лоб. И — уже возле кассы с револьвером, и Женя ему деньги отдает. И, он слышу, говорит: «Всех перестреляю!» С этих слов меня будто кто подбросил — сейчас была за прилавком, а сейчас уже по переулку бегу, себя не помню… Только когда на двух мужчин набежала, очнулась. Зовите, кричу, милицию, магазин грабят! Обратно уже люди довели, ноги не слушались.

— И что вы застали, вернувшись?

— Женя сидит за кассой, как пришитая, и трясется. Даже товар не собирает, который я на пол смахнула.

— Когда прыгали через прилавок? — Знаменский прикидывает, каково было брать такой барьер.

— Ну да. Носки, рубашки, все полетело!

— А где они сейчас? — вмешивается Кибрит.

— Вон отдельно сложены. Упаковка загрязнилась, протереть надо.

Кибрит начинает осторожно перебирать и осматривать указанные продавщицей вещи, упакованные в целлофановые пакеты.

— Не помните, как они валялись, эти пакеты? — спрашивает она продавщицу-кассиршу.

— Да почти по всему полу.

— На бегу от кассы к двери можно было наступить?

— Почему ж нельзя…

— А до возвращения вашей напарницы кто-нибудь в магазин входил?

— Никто.

— У вас какой размер обуви? — обращается Кибрит к Настасье.

— Тридцать седьмой. — Она снимает с ноги тапочек и предъявляет в доказательство.

— Один неполный след есть, Пал Палыч.

Кибрит опыляет след. Входит Томин.

— Скрылся. Никто его и близко не видел!

Кибрит кладет на пол пакет с отпечатком следа, который теперь виден отчетливее, и фотограф щелкает его сверху; Томин вздыхает:

— Эх, от следа до человека…

А человек преспокойно идет по улице — уже без кепки, плащ на руке. Заворачивает в обувной магазин.

— Обслужите меня, пожалуйста.

— Только если быстро, — предупреждает продавщица. — Закрываем.

— Я все делаю быстро, милая девушка, — и скидывает старые ботинки.

В милицейском микроавтобусе друзья возвращаются с места происшествия.

— Ты бы все-таки назначил ревизию, Паша, — советует Томин. — Магазины у нас грабят редко.

— Замаскированная недостача? Почему бы тогда не сказать, что выручку отдали?

— По-моему, на инсценировку не похоже, — замечает Кибрит.

В городе уже ночь, по лицам скользят тени и свет.

— Неизвестно, кого искать, — снова нарушает молчание Томин. — То ли дурака, которому повезло, то ли умника, который промахнулся.

— В смысле?

— Сейчас,