Горький мед [Мария Леонидовна Лебедева] (fb2) читать постранично, страница - 2

весьма расплывчатыми целями. В итоге ее очерки и статьи получались безликими, «никакими», она так и не смогла найти свою тему, интересную ей и нужную газете.

Народ в редакции подобрался тертый, бывалый, писали почти все по-газетному бойко, названия, каламбуры, сравнения вылетали у них мгновенно, статьи пеклись безостановочно. Ольге трудно было как-то выделиться в таком коллективе. Но главное, за три года работы она поняла, что постоянные авралы, запарки и неиссякаемый энтузиазм сотрудников — весь этот газетный дух глубоко чужд ее спокойной, основательной натуре. Не могла она стать фанатом газеты, как почти все ее коллеги, считавшие редакцию домом родным, проводившие на работе большую часть времени и даже частенько ночевавшие здесь прямо на стульях.

Домом ее, причем любимым домом, ее тихой гаванью и крепостью была однокомнатная квартирка в Сокольниках, которую родители при помощи каких-то связей дяди Паши купили ей к двадцатилетию. Здесь проходили дружеские студенческие пирушки, здесь же начинались и заканчивались ее бурные или не очень бурные романы.

Эти стены знавали много романов, так как отдельная квартира без родителей была предметом зависти всей группы и частенько ключ от нее перекочевывал из кармана подруги, которой надо было расставить все точки над «i» со своей пассией, к другу, которому невмоготу становилось гулять с девушкой по Бульварному кольцу или сидеть в кинотеатре на последнем ряду.

Но все это в прошлом. Все университетские друзья повзрослели, остепенились, выяснили свои отношения с возлюбленными, женились, завели детей. Теперь они встречаются только раз в году, 15 июня, да и то приходят далеко не все: кто в отпуске, кто в командировке, у кого болен ребенок или какие-то неотложные дела.

У Ольги было такое ощущение, что жизнь как-то заладилась у всех, кроме нее и Светки. Ну, конечно, не все довольны своей работой, почти все недовольны зарплатой, Нинель Барсукова развелась с мужем, жена Славика Мищенко погибла в автокатастрофе. Но у них остались дети… А у Ольги со Светкой ни с детьми, ни с замужеством почти до тридцати так и не получилось…

* * *

Светка считалась (и справедливо) первой красавицей на курсе. Высокая, вызывающе стройная, с осиной талией, с копной темных волос и ярко-синими глазами, она казалась сошедшей со страниц рекламного западного журнала.

Когда она после окончания школы приехала из Курска в Москву и пришла в приемную комиссию, все мужчины застыли как изваяния, а студент-старшекурсник, принимая ее документы, пошутил: «А вы, девушка, случайно вуз не перепутали? Вам бы во ВГИК или, на худой конец, в ГИТИС…»

Первое время Ольга как-то сторонилась ее, следуя своему глубокому убеждению, что все красавицы непроходимо глупы и самовлюбленны. Потом, после первого семестра, узнав Светку ближе, она поняла (и усвоила это на всю жизнь), что очень легко ошибиться, оценивая человека по его внешности.

Светка оказалась человеком противоречивым, взбалмошным, склонным к различным фантазиям и даже авантюрам, но глупой или самовлюбленной ее никак нельзя было назвать. Ей очень повезло с учителем литературы в курской школе. Она даже призналась Ольге, что, несмотря на разницу в сорок лет, довольно долгое время была влюблена в него. Она много читала под его руководством, и круг ее любимых авторов, как выяснилось, был тот же, что и у Ольги: Достоевский, Бунин, Сэлинджер. А еще она любила поэзию и в седьмом классе попыталась сама сотворить вирши. Но учитель, прочитав сии «стихи», строго посоветовал ей впредь выражать свои мысли в прозе и подсунул томик Цветаевой.

Частые их разговоры на кухне у Ольги строились по законам, ведомым только женщинам. Человек, обладающий чисто мужским складом ума, быстро устал бы от мелькания тем их беседы, как глаз утомляется следить за бесконечными перелетами пчелы с цветка на цветок.

Разговор мог начаться с обсуждения нового наряда Вики и естественным образом перейти на декана, которому она строит глазки; тут вполне логично было вспомнить про мымру-инспектрису в деканате и предстоящий экзамен по советской литературе, одно только упоминание о котором наводило на мысль поговорить о выставке Ларионовой в Третьяковке, а заодно и о новых польских духах в магазине «Ванда», поскольку он находится рядом с музеем; после чего сам Бог велел обсудить роман Зюскинда «Парфюмер» и вообще проблему запахов, особенно эротического свойства, и как следствие — эротику, секс, случаи из личной практики. И, как бы обобщая все вышеперечисленное, Светка читает наизусть своего любимого Мандельштама:

Им искренне казалось, что весь вечер они проговорили о чем-то одном. И, по большому счету, так оно и было.

* * *

Ольга была не так красива, как ее подруга, но обладала качеством, которое ценится не меньше, чем красота, — был в ней некий шарм, необъяснимое обаяние