приборы и что-то коротко буркнула в микрофон. Две другие вертушки, отвалив, взмыли вверх, оставив нашу машину в одиночестве кружиться над кошмаром.
– Ладно, Джим. Что здесь, по-твоему, происходит? – спросила она.
Вероятно, меня выдал мой голос.
– Мы ошиблись, – ответил я. – Страшно, непростительно ошиблись.
Флетчер недоуменно уставилась на меня. Ее лицо было пепельно-серым. Я убежденно кивнул.
– Мы настолько завязли в своем земном мышлении, что, попытавшись смоделировать иное восприятие – прости, Флетч, – не справились с задачей. Мы ошиблись, считая, что этим существам присуще нечто большее, чем мы видим. Они – то, что они есть.
Я отвернулся от продолжавшейся внизу кровавой бойни. С меня достаточно.
– Но методика сработала, – возразила Флетчер. – Ты же танцевал с ними.
Бедная Флетч! Она так ничего и не поняла.
– Нет. Как бы мне ни хотелось, она не сработала. – Я покачал головой. Мои доказательства умирали там, внизу. – Червям мы до лампочки, кроликособакам тоже. Мы для них пустое место.
– А пение? – спросила Лиз.
– Самое гнусное во всем этом деле. Пение – это… – Я не мог подобрать слова, – … как бы сигнал, что еда готова и ее можно потреблять.
– Боже! – ужаснулась Флетчер. – Стадо…
– Именно стадо. – Меня замутило от того, что я понял. – Что бы ни ждало в будущем человечество, такие стада – один из возможных вариантов. Мы научимся, или превратимся, или мутируем в… добычу, которая не сопротивляется. – Я едва выговаривал слова. – А в награду черви гарантируют нашему виду выживание. Это суть их взаимоотношений с кроликособаками – как у нас с коровами, курами, овцами.
– Пошел ты… – буркнула Лиз. – Никогда не стану овцой.
Ее руки инстинктивно потянулись к приборам управления огнем.
Внизу черви закончили трапезу. Несмотря на отвращение, я не мог удержаться, чтобы не посмотреть на них. Каждый большой хторр сожрал по нескольку кроликосо-бак, более мелкие – по одной-две. Иерархия? Или аппетит? О, многого мы еще не знаем.
Теперь кроликособаки отошли от червей и словно просыпались, приходили в себя, выглядели они… счастливыми.
– Нет, – нарушила молчание Флетчер. – Все это догадки.
– Хочешь, приземлимся и проверим?
– У тебя нет доказательств, Джим. Это просто… приступ безумия.
Но уверенности в ее голосе не чувствовалось.
– Вот именно, – согласился я. – Только спятила жратва. Кроликособаки создали нечто вроде религиозного культа червей. Быть съеденными – для них почетно.. Они обожают червей.
Лиз оторвалась от приборов и пристально взглянула на меня.
– Откуда тебе это известно?
Я беспомощно пожал плечами.
– Не знаю. Просто… чувствую.
– Смотрите, – показала Флетчер.
Черви собирались группами по трое или четверо. Они ползли круг за кругом, а потом накинулись друг на друга, сплетаясь в извивающуюся груду. Мы с Лиз видели это раньше. Спустя секунду сплелись и катались все черви.
– Господи, – проговорила Флетчер. – Они ведут себя, как Счастливчик и Крошка.
– Ты такого еще не видела, да? – еле слышно вымолвил я.
Флетчер либо не расслышала, либо не захотела отвечать. Во всяком случае, никак не отреагировала.
Черви начали успокаиваться. Они замерли на мгновение, потом расцепились, нашли новых партнеров – и все началось снова.
– Похоже на змеиный клубок, – заметила Лиз. – Чем они занимаются?
– Мы называем это общением, – пояснил я. – Так они обмениваются информацией.
– Нет, – возразила Флетчер. – Это поведенческий танец встречи. Они исполняют его, когда…
– Не нет, а да! Они исполняют его, когда хотят поговорить! – Я почти кричал. – Я не знаю его механизма. Научный отдел считает это невозможным. Но они занимаются именно этим!
Флетчер сверкнула на меня глазами и отвернулась к окну, высматривая доказательства моей неправоты. Или правоты.
– Впечатление такое, словно они спариваются, – заметила Лиз.
– Спаривание и есть разновидность коммуникации, – машинально ответил я.
И тут меня осенило.
Общение. У них все было общением.
Только мы смотрели на него с точки зрения передачи информации, вместо того чтобы взглянуть на него как на передачу чувств. Флетчер права и не права одновременно, а я оказался еще большим дураком. Я вошел в круг, веря, что нескольких обезьяньих воплей и банана в придачу достаточно для контакта с монстрами.
Я быстро сказал:
– Знаю, что происходит и почему мы потерпели неудачу. Мы настроились не на ту волну.
– Что? – обернулась ко мне Флетчер. Я пояснил:
– Нам никогда не удастся перевести ни одно человеческое слово на язык хторранских криков и трелей, потому что их язык состоит не из слов. Вернее, он лишь частично вербален – состоит наполовину из слов, наполовину из знаков. Мы пытались разгадать их язык, слыша одни только гласные и не слыша согласных. – Я показал вниз. – Вот их язык. Мы не можем контактировать с ними. И никогда не сможем.
Лиз кружила над червями на минимальной высоте. Вертолет резко бросало то вверх, то вниз, мой желудок
Последние комментарии
9 часов 4 минут назад
9 часов 4 минут назад
14 часов 23 минут назад
18 часов 5 минут назад
18 часов 26 минут назад
19 часов 20 минут назад