День рождения [Яныбай амматович Хамматов] (fb2) читать постранично, страница - 3

насмешки.

III

От самого дома мальчики бежали, а когда поднялись на гору и запыхались, сбавили шаг.

Свежий ветер обдувал разгоряченные лица. В таинственной тишине, вызывавшей в душе ребят какую-то неизъяснимую радость, вставало из-за Карамалинских гор солнце. Долина была наполнена сизой дымкой. Горизонт алел, словно украшенный праздничными флагами.

Красота родной земли рождала отзвук в душе Миннигали. В другое время он остановился бы полюбоваться открывающейся картиной утреннего пробуждения гор, но сейчас надо было спешить.

Они сбежали с проезжей дороги на тропинку, петлявшую в пожухлой осенней, траве. Летом — Миннигали помнит это— вокруг росла пышная трава с рассыпанными по ней цветами. Теперь трава пожелтела и полегла, цветы повяли.

Тропинка свернула в овраг; здесь деревья еще не облетели и местами березы и осины сохранили на ветвях зеленые листья, а трава была по-летнему свежей и пышной.

Миннигали некоторое время шел молча и потом задумчиво сказал:

— Сколько на свете всяких букашек-таракащек! У каждой своя жизнь, свои заботы.

— Как ты думаешь? Может, они между собой как-нибудь по-свОему разговаривают, а? Вот было бы интересно!

— Конечно, разговаривают!

— Откуда ты знаешь? — Гибади засмеялся.

— Знаю.

— Можно подумать, тебе сами букашки-таракашки рассказали! Придумаешь тоже!..

— Ну и что же, что не сами! Я по книжкам знаю. Недавно Тимергали принес такую книжку — в ней все написано. И про пауков написано.

— Не люблю пауков!

— Они знаешь какие интересные!

— Что в них особенного, скажешь тоже — пауки!

— Да, простые пауки… Да ты не читал. У них же все особенное! — И Миннигали начал расказывать о повадках пауков, как они добывают пищу, где живут, как размножаются.

— А самец, знаешь, боится самку и подходит к ней только когда она спит! — сообщил он под конец.

— Как же так? — удивился Гибади.

— А так! Если она не спит, она его близко не подпустит. Как увидит, так и старается сожрать… прямо рвет на части и пожирает!

— Ну, уж это вранье!

— Правда! В книжке так написано!

Через некоторое время Миннигали все-таки заколебался и внес поправку:

— Ну, может быть, не все пауки такие кровожадные. Их ведь много разных. Всякие бывают пауки — и большие, и маленькие. Дойдем до седьмого класса, тогда уж на зоологии про все узнаем.

В лесу было тихо. Только под ногами потрескивали сучья. У поваленной березы мелькнул заяц. Сначала он сидел на задних лапах и шевелил длинными ушами. Толстая верхняя губа у него тоже двигалась. Он понюхал воздух и подергал усами, будто улыбнулся и спросил сам себя: «Что здесь делают эти мальчишки?» Вдруг сверху на зайца упал лист, и зверек в страхе прыгнул в сторону и мгновенно исчез в зарослях лопухов.

Мальчики от неожиданности замерли и ждали: вдруг заяц снова мелькнет в кустах? Но заяц больше не показывался. Наверно, удрал. А может, затаился под кустами и следит оттуда за ребятами своими испуганными желто-карими глазами?

Гибади опомнился первым и дернул Миннигали за рукав:

— Бежим, ведь мы опаздываем!

Мальчики пустились бегом.

На поле женщины! жали хлеб, а школьники вязали снопы; подальше, под высокими скирдами, колхозники молотили рожь.

Бригадир улыбнулся, увидев подбежавших Миннигали и Гибади, сказал:

— Вы, оказывается, молодцы, умеете держать слово. А я думал: обязательно проспите…

Запыхавшийся от бега Миннигали спросил, едва переводя дыхание:

— Какую работу вы нам дадите?

— Вам? — Бригадир немного призадумался и потом позвал старшего на току: — Как думаешь, Гильметдин, вот этим джигитам можно доверить мужскую работу?

Подошел Гильметдин весь в пыли и в мякине:

— Можно было бы здесь оставить, да уж больно щуплые. Вон поздоровее парни и то не выдерживают. Это ведь хлеб молотить.

— Может, найдем что-нибудь полегче? — спросил бригадир.

— Нет у нас такой работы… чтобы молокососам играть. Пусть снопы таскают.

— А чем мы хуже взрослых? Мы не отстанем от них, — сказал Миннигали и сдвинул брови.

— Ишь ты! Ну ладно, тогда попробуйте. Миннигали пусть подает в молотилку снопы, а этот, — бригадир кивнул в сторону Гибади, — пусть обмолоченную солому скирдует.

Миннигали и не представлял себе, сколько силы и сноровки требуется, чтобы работать наравне с мужчинами. Только когда перемолотили половину скирды, он понял, какая это тяжелая и утомительная работа. Устали руки, заболела шея — ведь нужно было успевать схватить очередной сноп, сунуть его в прожорливую молотилку, повернуться за следующим, чтобы и его сунуть в крутящийся барабан.

Ныли плечи, хотелось есть. Он пожалел, что утром ничего но поел. Голова кружилась, и перед глазами стали появляться какие-то красные точки и круги. Тянуло остановиться, пусть барабан хоть немного покрутится вхолостую, но Миннигали продолжал работать — не хотел уступить машине.

Миннигали работал до обеда