Колокола [Сергей Николаевич Дурылин] (fb2) читать постранично, страница - 120

за нею

Испуганная вела их за собой. Они не спрашивали, куда. Шли лесом. Сосны перестали колоть друг друга иглами, — завели в верхушках чуть слышный, мягкий переговор. В вырубленных полянках земляника крупнела около пнищ, и мох рыжел, зеленел, краснел, голубел. Малинник вставал живыми стенками, весь опутанный легкими паутинами повилики, — и рядом с красными спелыми головками малины, там и тут, выглядывали тонкие, лиловые и бледно-розовые цветики повилики.

Опушка замелькала ярко-зелеными солнечными пятнами за последним частоколом сосен, но Испуганная не вышла на опушку, а взяла вдоль по частоколу, — и вдруг, из-за стройных стволов, розовых и теплых от зноя, яркая зелень сменилась мягкой, серебряной синевой. Это было озеро.

Тут Испуганная вышла из частокола. Лес обрывался над озером тремя крутыми холмами. По другую сторону продолжали синь озера голубоватые полосы льна, взбегавшие на пригорок. От воды их отделяла золотая дорожка песка.

Глянув на озеро, Испуганная перекрестилась. И все перекрестились.

— Как дитя в люльке играет! — тихо проговорила Фигушка.

— Ишь, взыграло…

По озеру прорябила серебристая, мелкая рябь.

— Играет! — ответила Параша и сорвала малиновую головку иван-чая.

Испуганная тихо, покойно вела к озеру — и вывела девушек к излучинке, над которою наклонились две березки-близнецы и такая же тонкая — только не белая, а серая, рябая — осинка. Испуганная подошла к самой воде, а девушкам сделала знак не ходить за ней. Они остались под березками. Испуганная наклонилась над водой, — но не смотрела на нее, а, казалось, слушала над ней.

Девушки молчали.

И вдруг ветерок явственно донес тихий голос:

— Кап! Кап! Кап! Кап!

Все слышали. Девушки прижались к березкам. Испуганная на коленях стояла над водой. Все четверо глянули в сторону ветерка. В конце озерной излучинки, подсекавшей, как серпом, высокий берег, грудью на песке, лицом — над водой лежал человек… Ветерок перебирал его седые волосы…

— Сидорушка! Блаженный!... — крикнула Аннушка.

Но строго остановила ее Испуганная: перевела на нее лицо — Параша не узнала ее — оно было светло и спокойно, и сказала с тихою и твердою радостью:

— Не мешай. Он звон слышит!

Юродивый поднял ненадолго лицо к небу — и опять опустил его над водой…

Стрижи вылетели откуда-то из норок в песчаном срезе берега, — и с веселым свистом низко пронеслись над водой, едва не задев его волос…

Он поднялся от воды, и что-то шепча сам с собой, стал подниматься по береговому откосу — и исчез за розовым частоколом сосен.

Ветер мягко перебирал голубоватым серебром озера.

Испуганная рукой поманила девушек.

Они боязно спустились к воде.

Сама нагнулась над водой. И долго не поднимала от нее лица. Протянула руку, не отрывая своего лица от воды, и осторожно нагнула над нею голову Фигушки:

— Слышишь?

И еще тише, боясь своего голоса, девушка ответила:

— Звон слышу!...

И две другие девушки боязно и низко наклонились над водой.

— Какой звон?

— Будто к вечерням. Тихий. В малый колокол.

— Это — Плакун. И я слышу, — несмело отозвалась Аннушка Лепесткова, не отрываясь от воды. Никто не ответил ей. Слушали. Всплеснулась рыба где-то недалеко от берега и екнула в глубь. Стало опять тихо. Ветер перестал серебрить воду. Мягкая, вечереющая оттишь легла на озеро.

— Я второй слышу, — промолвила над водой Параша. — Серебряный.

Молчали над водой неподвижно. Вечерняя тихмень готовилась сменить предвечернюю оттишь над озером.

И вдруг Испуганная отстранилась на малое расстояние от воды — и молвила:

— Звон это цельный. В Княжин благовестят, и древний Царев звонит. Не к вечерне это. Ко всенощной звон. В граде Темьяне храмы отверсты, служба идет, а в водах — звóнница сокровенная. Звон неувядаемый и неприглушимый!

Она протянула от воды и подняла лицо к небу — высокому, синему, золотимому вечереющим солнцем. Девушки смотрели ей в лицо — со страхом и счастьем, изменившим их бедные и бледные черты.

— Неугасим, неугасим звон града Господня! — воскликнула она, смотря на заходящее солнце. — «Яко глас вод многих и яко глас громов крепких! Радуимся и дадим славу ему»!

Конец