Южный Урал, № 12 [Марк Соломонович Гроссман] (fb2) читать постранично, страница - 2

отделе работаю уже свыше двух десятков лет — с основания завода, и здешний народ знаю очень хорошо! — доказывал полный мужчина.

Лаптев решительно подошел к столу.

— Меня направили к вам работать, — угрюмо проговорил он. И только тут, заметив на груди металлурга медаль лауреата Сталинской премии, уже мягче пояснил: — Я из первого литейного. Лаптев.

Металлург вопросительно перевел глаза на собеседника. Тот пояснил:

— Это тот товарищ, Василий Павлович, о котором я вам говорил. Еще ваш предшественник договорился о переводе товарища Лаптева. У нас ведь нехватает инженеров — все рвутся в цехи. Там и работа живее, интереснее и оклады больше. Да и отдел кадров старается все цехи укреплять специалистами, а о нас не очень заботятся.

И, повернувшись к Лаптеву, сказал:

— Василий Павлович Шитов у нас работает совсем недавно. Да что же стоите? Сядьте! Я знаком с историей вашего перевода. Моя фамилия Берсенев. Да садитесь вы.

Лаптев сел.

— Во-первых. — обратился к нему Берсенев, — ведь вы термист?

— Да, но…

— Но работаете литейщиком. Знаю, а когда-то в начале войны работали термистом и на заводе посложнее нашего.

— Ну, положим…

— Вот и положили мы, — подхватил Берсенев, — что инженер должен работать по той специальности, которой его государство научило. Это раз. Во-вторых, со здоровьем неважно, и работать вам у нас будет легче, спокойнее.

— Спокойнее! — не удержался от иронии Лаптев. — Ничего не делать еще спокойнее. Моим мнением почему-то никто не поинтересовался.

— А вас мы обязательно спросим, — пропустил мимо ушей иронию Берсенев. — Вас же тут не было. Вот сейчас все и узнаем. Конечно, если категорически откажетесь — мы вас отпустим обратно, что же делать…

Главный металлург, молча слушавший их разговор, тихо проговорил:

— Спокойная жизнь на новом месте, товарищ Лаптев, вам не угрожает. Мы направляем вас в термическое бюро, у которого дела идут негладко, и беспокойства вам там будет достаточно.

3

От металлурга Лаптев направился в техническую библиотеку завода. Как не говори, раз придется работать термистом, надо хоть кое-что вспомнить из пройденных когда-то наук.

В обширном читальном зале библиотеки было прохладно и пусто. За барьерчиком, отделявшим читальный зал от книгохранилища, тоже никого не было.

Лаптев подошел поближе и только тогда увидел в уголке за столиком склоненную над книгой незнакомую девушку.

— Гм, гм! — осторожно кашлянул Лаптев, чтобы привлечь к себе внимание. Никто не отозвался.

— Гм, гм! — повторил он громче, начиная раздражаться.

— Извините, пожалуйста, — с явным сожалением подняла девушка от книги русую с гладко зачесанными назад волосами голову и со вздохом направилась к Лаптеву.

Лаптеву стало неловко.

— Простите, — пробормотал он.

— Ничего, я больше виновата, — просто улыбнулась девушка, кивнув на книгу. — Трудный раздел. Только сосредоточилась, а тут вы, — и снова насмешливо улыбнулась.

Это задело Лаптева: раздражение от разговора с металлургом не прошло еще, но он взглянул на подходившую девушку и смутился.

Девушка была маленькая, стройная. Стираный синий халатик отчетливо оттенял стройность ее загорелых ног, высокую грудь, чуть начавший полнеть стан, туго перетянутый синим пояском.

В живом ясном лице ее, в карих глазах была наивная простота и открытое, непосредственное сочувствие к смутившемуся посетителю.

— Вы хотите книгу? — спросила она.

— Книгу!.. — проворчал Лаптев, снова вспоминая предстоящую перемену профессии. — Тут не книгу, тут, видно, снова полный курс металловедения проходить надо!

И неожиданно для себя, обезоруженный ее подкупающей простотой и нескрываемым сочувствием, он вдруг рассказал этой незнакомой девушке с ясными, смешливыми глазами об обиде, учиненной ему на заводе.

Работал на одном месте, освоился, привык, ввел много нового в литье крупных деталей, а теперь вот все бросай, начинай сызнова. И, правду сказать, начинать ему там работать, в этом бюро, совсем неохота. Девушка слушала его внимательно.

Лаптев, рассказывая о своей обиде, снова был захвачен простой и трогательной выразительностью ее открытого лица, казалось, отражавшего все его огорчения во время рассказа. Там, где он говорил зло, ее черные, дужками брови тоже сердито сдвигались; где с насмешкой — она, не замечая того, сама кривила в усмешке полные губы; там, где в голосе Лаптева звучала обида, брови и губы ее скорбно вздрагивали. Под конец рассказа Лаптев глянул на нее и убедился, что эта маленькая девушка по-настоящему жалеет его — сильного, прошедшего огонь и воду солдата, и ему стало стыдно за себя, за то, что вот расчувствовался перед этой незнакомой девчонкой.

Он быстро взял книгу и вышел из библиотеки.

4

В термическом бюро ждали нового сотрудника. В длинной комнате за письменными столами, приставленными к стенам и заваленными