Произведение Одоевского — техническая утопия. В романе рассказывается о преображенной России, о городе будущего, который возник из слившихся воедино Москвы и Петербурга, о достижениях науки и техники: гигантских транспортных магистралях, электроходах, дирижаблях, искусственных тканях и пище, фотографии и телефоне, космических сообщениях. Прорыты туннели сквозь Гималаи и под дном морей и океанов — для электроходных поездов. Созданы установки искусственного климата планетарного масштаба — горячий воздух у экватора нагнетается в трубы и распределяется по городским теплохранилищам.
Могущество человечества столь велико, что оно в состоянии предотвратить космическую катастрофу — столкновение Земли с кометой.
Одоевский сделал интересную для своего времени и первую в России попытку нарисовать картину научно-технического прогресса. Что касается социального устройства общества, то оно мыслилось Одоевским как общество классовое, более того как монархия. Здесь автор «Петербургских писем» остался в плену архаичных взглядов на ход общественного развития.[2]
Социально-утопические и научно-фантастические мотивы имеются в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?» («Четвертый сон Веры Павловны»)[3].
В этом сне героиня видит будущее своей страны так, как его представляли русские революционные демократы. В отличие от Одоевского, Чернышевский считал, что научно-технический прогресс приведет и к перестройке общественных отношений: именно достижения науки и техники помогут построить светлое будущее и обеспечить счастливую жизнь для всех членов общества. В романе мы находим и образно воплощенные черты нового человека.
В 1892 г. появился фантастический роман Н. Шелонского «В мире будущего»[4]. Писатель предвидел многое из того, что осуществилось лишь теперь, а некоторые его прогнозы и до сих пор остаются фантастикой. Он писал, например, о превращениях элементов, прозрачном и упругом металле, искусственной древесине, материале, совершенно не проводящем тепло. Мы найдем у него упоминания о литых материалах и сверхпрочном металле, о синтетической пище, об искусственных островах в океане, о передаче мысли на расстояние и продлении жизни, об анабиозе и антигравитации. Обо всем этом позже не раз писали другие фантасты, и Шелонский набросал своего рода программу будущих достижений человечества.
К теме Грядущего в широком плане обращались и другие русские фантасты, как, например, А. Красницкий в повести «За приподнятой завесой (XX век)»[5] и С. Шарапов в романе «Через полвека»[6].
В конце XIX в. русская фантастика обращается к крупнейшим проблемам, которым суждено в будущем иметь огромное значение для общечеловеческого прогресса.
В 1893 г. подписчики журнала «Вокруг света» среди приложений получили книгу К. Э. Циолковского «На Луне»*[7]. Это было первое выступление ученого в качестве писателя-фантаста. А в 1895 г. вышел сборник его очерков «Грезы о Земле и небе»*. С тех пор и повесть, и очерки многократно переиздавались — вплоть до наших дней.
Тогда, в конце прошлого века, сама мысль о возможности межпланетных путешествий безраздельно принадлежала фантастике. И Циолковский не мог описать, как происходил бы в действительности полет на Луну. Даже герои Жюля Верна не добрались до серебряного шара, хотя и облетели вокруг него. Герой же Циолковского очутился в лунном мире самым простым способом: он перенесся туда во сне.
Лунный мир предстает со страниц повести совершеннно реальным. Что увидел бы человек, оказавшийся на Луне, где соседствует яркий свет и резкие, черные тени, где нет воздуха, где тяжесть в шесть раз меньше, чем на Земле, и где суровый холод двухнедельной ночи сменяется жарой двухнедельного дня?
Еще более удивительное путешествие совершает читатель «Грез о Земле и небе». Из рассказов «чудака», побывавшего в поясе астероидов, он узнает об «эфирных» жителях — существах, которые в результате длительной эволюции приспособились к жизни в пустоте, питаясь, подобно растениям, солнечными лучами... Фантазия Циолковского уносилась далеко-далеко, к тем временам, когда потомки людей расселятся на всей солнечной системе, и она станет для них таким же родным домом, как теперь Земля.
То были мечты ученого, искавшего дорогу в Космос. Фантазию он считал началом научного творчества. «Сначала идут: мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет... Нельзя не быть идее. Исполнению предшествует мысль, точному расчету — фантазия». От сказки, вымысла Циолковский шел к научной фантастике.
Герои его следующей повести — «Вне Земли»* покидают Землю на ракетном корабле. Создавая теорию
Последние комментарии
7 часов 51 минут назад
7 часов 52 минут назад
19 часов 15 минут назад
19 часов 16 минут назад
21 часов 17 минут назад
21 часов 19 минут назад