Фарфоровое лето [Элизабет Хауэр] (fb2) читать постранично, страница - 4

совсем по-другому и все же прошедшее казалось мне сплошным, однообразным, спокойно текущим потоком. Почему? Не потому ли, что я сама ни к чему не влеклась, я лишь позволяла приблизиться ко мне и увлечь меня за собой? Ведь нет ничего более прекрасного, чем бездумно плыть по течению, впереди тебя ждут приятные перемены к лучшему, предшествующее же изглаживается из памяти. И все же с некоторых пор меня одолевают непривычные мысли, от которых я бегу, которые мне неприятны. Они тревожат, смущают, обрекают на перемены.

И вот теперь Конрад, неожиданно сравнив меня с Кларой, снова пробудил эти мысли. Растревоженная, я лежала в темноте, мой муж ровно дышал рядом. Я думала: у него есть причина сравнивать меня с Кларой, причина, которую он скрывает. Так какая же я, если я такая же, как Клара, и какой была эта женщина, если она была такой же, как я?

Я попыталась выбросить этот вопрос из головы, заставить себя думать об акварели, которую собиралась писать завтра. Преобладать будет синий цвет, глубокая, мягкая синева, и эта синева опять позволит мне плыть по течению, несколько дней я буду жить ею. Сколько же акварелей я написала тогда, две или три? Я напрягла свою память и наконец вспомнила: да, их было три, но сохранились лишь две, потому что одну я уничтожила, хотя она нравилась мне больше других. Я отчетливо видела перед собой этот рисунок, на нем был изображен темно-желтый цветок, этот цветок был порождением моей фантазии и безудержно тянулся по всему листу, захватывая даже углы. Я сразу же объявила эту акварель моей любимой. Вскоре, сейчас уже не могу сказать почему, я уничтожила темно-желтый цветок и крепко-накрепко запретила себе думать о нем.

Вспомнив об этом, я вдруг испугалась. Наклонилась над Конрадом и стала тормошить его. Свет падал на его тонкие, невесомые волосы; обычно аккуратно расчесанные на пробор, они растрепались, пряди упали на лоб. Он не сразу открыл глаза, это выглядело комично.

— Скажи мне, что ты со мной, — тихо попросила я.

Но он всерьез рассердился, снял мою руку со своего плеча и заявил, что ему, в отличие от меня, нужно выспаться, я-то ведь опять буду нежиться в постели до полудня. Я подождала, пока он снова не заснул. Потом встала и прокралась в гостиную. Там я принялась искать документы, которые Конрад спрятал под папку.

Верхний истрепанный лист был пустым. Я перевернула его, на следующей странице наверху справа был от руки проставлен номер дела, а ниже, в середине, по линейке выведено название: «Имущество, оставшееся после Клары Вассарей».

Так вот, значит, что хотел скрыть от меня Конрад. Он занимался Кларой. Теперь Кларой займусь я.

Агнес Амон посмотрела на календарь. Четверг. Сегодня нужно идти к Кристине. Что-то в ней, как всегда, противилось этому. Хотя нельзя было не признать, что она сама хотела работать у Кристины и сделала для этого все возможное и невозможное. В течение полутора лет Агнес приходила к ней по четвергам, а если нужно, то и по вторникам, чтобы навести порядок в том хаосе, который царил в ее квартире.

Агнес уложила пирог, который спекла накануне вечером, в сумку с длинной ручкой. Было шесть часов утра, на улице занимался новый день. Агнес открыла окно и выглянула наружу. У нее, как это всегда бывало по утрам, появилось ощущение, как будто комната за ее спиной становится больше, оно не исчезало и тогда, когда она, посмотрев на спешащих на работу соседей, обернулась. С гордостью скользила она взглядом по полированной поверхности мебели из ясеня с характерными мелкими пятнышками, по придвинутым друг к другу шкафам, по Психее с овальным зеркалом, по прямоугольному столу с четырьмя неудобными, жесткими стульями, пока не задержала его на изображении раскинувшейся в лодке и окруженной роем ангелов розовощекой красавицы, которая, как свидетельствовало название этого шедевра, мечтала о свадьбе. Агнес ни о чем не мечтала ни до, ни после свадьбы. Она не испытывала и особой печали, когда ее муж, любивший спиртное больше, чем Агнес, исчез из ее жизни. Без сожаления разглядывала она темно-зеленое покрывало, затканное желтыми кувшинками, которым всегда была покрыта правая кровать. Агнес сознательно вычеркнула из памяти трудные годы замужества. Даже боль от того, что у нее не было ребенка, со временем поутихла. Она наслаждалась своим одиночеством.

Когда Агнес наконец принялась за кофе, в ее единственной комнате не было ни пылинки. Ей пришлось еще раз встать, чтобы поправить стеклянный шар на зеркале с Психеей. Когда шар двигали, большие хлопья снега начинали падать на Мариацелльскую базилику^[1], изящную копию настоящей, находившуюся внутри. Агнес немного покачала шар в руке. Снегопад все еще восторгал ее. Потом она взяла стоявшую рядом фотографию, подышала на стекло, потерла пальцем крохотное пятнышко. На фотографии была изображена молодая женщина, одетая по моде 60-х годов. Рыжие, сильно начесанные волосы, как шлем облегали ее голову, от чего нежное лицо казалось маленьким, а глаза узкими.