Кентавромафия [Валерий Владимирович Митрохин] (fb2) читать постранично, страница - 2

является сочетание соленых огурцов или селедки с арбузом.

Гомы, называющие себя потомками атлантов, с одинаковым презрением относятся к лапифам и кентаврам. И тех, и других равно окрестив примитивами, они ни при какой погоде не считают их равными себе.

Иксион — отец кентавров

(Миф 2)

Царь лапифов в Фессалии Иксион обещает своему будущему тестю Деионею большие дары за руку его дочери Дии. Но после свадьбы убивает тестя, столкнув в яму с пылающими углями. Так как никто не решается взять на себя ритуальное очищение Иксиона, за это берется Зевс. Сжалившись над Иксионом, громовержец избавляет Иксиона от безумия, постигшего того после убийства тестя, и даже допускает к трапезе богов. На Олимпе Иксион осмеливается домогаться любви богини Геры, и Зевс создаёт её образ из облака, которое от соединения с Иксионом рождает на свет чудовищное потомство — кентавра (или кентавров). Когда же Иксион начинает похваляться своей победой над Герой, Зевс велит привязать его к вечно вращающемуся колесу (по многим версиям мифа, огненному) и забросить на небо. По другому варианту, привязанного к огненному колесу Иксиона Зевс обрекает на вечные муки в тартаре. Наиболее ранняя литературная фиксация мифа об Иксионе — у Пиндара. Огненное колесо, к которому привязан Иксион, некоторые исследователи склонны возводить к представлению о перемещающемся по небосводу солнечном диске.

ТАЙНА КЕНТАВРОВ

1

Мимо окна неуверенно шел, как всегда неожиданный, как всегда опаздывающий южный снег. Он двигался как бы не по своей воле. Он шел, подобно выбившемуся из графика поезду: то быстро, то медленно, втискиваемый незримым всевидящим диспетчером в промежутки между летящими строго по расписанию пассажирскими экспрессами, грузовиками, почтовыми…

Фиридон Тах сладко зевнул и вспомнил…

Мир, в котором только что проснулся Дон, был чужд и безрадостен для него, несмотря на лохматые хлопья за стеклом, попискивание синиц на ветке с пунцовыми ягодами, до которых птички норовили достать, но те висели так неудобно, что малышкам, озабоченно тенькающим, никак было до них не дотянуться.

Фиридон открыл форточку, ловко свернув козью ножку, закурил. Несколько раз затянувшись, отложил самокрутку, и зябнущими пальцами наклонил ветку рябины. Несколько ягод упали на козырек заоконья. Птички, благодарно звеня, набросились на еду. Они привыкли к ним, не боялись этих рук. Руки Дона стали для птичек чем–то таким же незримым, но вездесущим, как для самолета авиадиспетчер.

Птички не замечали перемен в этом, некогда общем для всех тварей земных мире, а теперь ставшем миром только людей. Птички в мире этом не боялись никого из его хозяев, кроме тех, кто для них представлял всегда некую, а чаще всего смертельную угрозу. Более того, в связи со случившимся, все морские животные, звери алчные, скоты и птицы обрели небывалую, просто невозможную в прошлой жизни лафу. Они перестали опасаться за свою жизнь. Те из них, что были плотоядны, конечно же, представляли для остальных угрозу. Но угроза эта была настолько незаметной, настолько неощутимой, что божьи твари могли бы, умей они говорить, сказать друг другу: мы обрели рай. Рай некогда потерянный ими, и как думалось, навсегда. Чего только не предпринимало человечество, чтоб сохранить живописный и разнообразный животный мир Таврикия! Никакие законы и красные книги, никакие защитники природы так и не смогли остановить уничтожение братьев меньших. Бессилие это продолжалось до тех пор, пока в этих краях не воцарились кентавры.

Могучие четвероногие существа без особых усилий приспособили земной мир для своего удобства. Вегетарианцы — они раз и навсегда запретили человеку сразу несколько вещей.

О нет, они не стали истреблять двуногих, как то делали пришельцы в фантастических ужастиках, которыми киноолигархи точили адреналин в сердца впечатлительных сопланетников. Не разрушали дома, не занимали уже заселенные территории. Они оставили человеку все, что он имел, кроме права убивать братьев меньших с гастрономической целью. При этом рекомендовали питаться молоком и продуктами из оного и вкушать растительную пищу. Они были замечательные кулинары. Вскоре большая часть населения Таврикия охотно насыщалась их блюдами. Не отказали они людям и в напитках: пейте, но только вино. Крепкие напитки выдавались лишь тем из желающих, кто отличался отменным здоровьем и отсутствием склонности к пьянству, да и то по весьма уважительным причинам: ко дню рождения, на свадьбу, на похороны и на прочие человеческие праздники. У кентавров были, разумеется, свои языческие торжества, которые они отмечали бурно, но без эксцессов: большими собраниями с плясками и пением, винопитием и оргиями. Но от этих гульбищ ни разу не пострадал ни один человек.

Пришельцы или возвращенцы никого ни к чему не принуждали. Просто они пришли и внесли свой, привычный для себя порядок. Земные