Стихотворения [Илья Григорьевич Эренбург] (fb2) читать постранично, страница - 5

- Стихотворения (и.с. Библиотека советской поэзии) 2.23 Мб, 43с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Илья Григорьевич Эренбург

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]

дальнее плаванье вышла весна.

Люди считают на мачтах огни;

Где он причалит, гадают они.

В городе горе, и ночь напролет

Люди гадают, когда он придет.

Ветер вздувает в ночи паруса.

Мертвые слышат живых голоса.

1938

У Брунете

В полдень было — шли солдат ряды.

В ржавой фляжке ни глотка воды.

На припеке, — а уйти нельзя, —

Обгорали мертвые друзья.

Я запомнил несколько примет:

У победы крыльев нет как нет,

У нее тяжелая ступня,

Пот и кровь от грубого ремня,

И она бредет, едва дыша,

У нее тяжелая душа,

Человека топчет, как хлеба,

У нее тяжелая судьба.

Но крылатой краше этот пот,

Чтоб под землю заползти, как крот,

Чтобы руки, чтобы ружья, чтобы тень

Наломать, как первую сирень,

Чтобы в яму, к черту, под откос,

Только б целовать ее взасос!

1938

У Эбро

На ночь глядя выслали дозоры.

Горя повидали понтонеры.

До утра стучали пулеметы,

Над рекой сновали самолеты,

С гор, раздроблены, сползали глыбы,

Засыпали, проплывая, рыбы,

Умирая, подымались люди,

Не оставили они орудий,

И зенитки, заливаясь лаем,

Били по тому, что было раем.

Другом никогда не станет недруг,

Будь ты, ненависть, густой и щедрой,

Чтоб не дать врагам ни сна, ни хлеба,

Чтобы не было над ними неба,

Чтоб не ластились к ним дома звери,

Чтоб не знать, не говорить, не верить,

Чтобы мудрость нас не обманула,

Чтобы дулу отвечало дуло,

Чтоб прорваться с боем через реку

К утреннему, розовому веку.

1938

Русский в Андалузии

Гроб несли по розовому щебню,

И труба унылая трубила.

Выбегали на шоссе деревни,

Подымали грабли или вилы.

Музыкой встревоженные птицы,

Те свою высвистывали зорю.

А бойцы, не смея торопиться,

Задыхались от жары и горя,

Прикурить он больше не попросит,

Не вздохнет о той, что обманула.

Опускали голову колосья,

И на привязи кричали мулы.

А потом оливы задрожали,

Заступ землю жесткую ударил.

Имени погибшего не знали,

Говорили коротко «товарищ».

Под оливами могилу вырыв,

Положили на могиле камень.

На какой земле товарищ вырос?

Под какими плакал облаками?

И бойцы сутулились тоскливо,

Отвернувшись, сглатывали слезы.

Может быть, ему милей оливы

Простодушная печаль березы?

В темноте все листья пахнут летом,

Все могилы сиротливы ночью.

Что придумаешь просторней света

Человеческой судьбы короче?

1938

Гончар в Хаэне

Где люди ужинали — мусор, щебень,

Кастрюли, битое стекло, постель,

Горшок с сиренью, а высоко в небе

Качается пустая колыбель.

Железо, кирпичи, квадраты, диски,

Разрозненные, смутные куски.

Идешь — и под ногой кричат огрызки

Чужого счастья и чужой тоски.

Каким мы прежде обольщались вздором!

Что делала, что холила рука?

Так жизнь, ободранная живодером,

Вдвойне необычайна и дика.

Портрет семейный — думали про сходство.

Загадывали, чем обить диван.

Всей оболочки грубое уродство

Навязчиво, как муха, как дурман.

А за углом уж суета дневная,

От мусора очищен тротуар.

И в глубине прохладного сарая

Над глиной трудится старик гончар.

Я много жил, я ничего не понял

И в изумлении гляжу один,

Как, повинуясь старческой ладони,

Из темноты рождается кувшин.

1938

В январе 1939

В сырую ночь ветра точили скалы.

Испания, доспехи волоча,

На север шла. И до утра кричала

Труба помешанного трубача.

Бойцы из боя выводили пушки.

Крестьяне гнали одуревший скот.

А детвора несла свои игрушки,

И был у куклы перекошен рот.

Рожали в поле, пеленали мукой

И дальше шли, чтоб стоя умереть.

Костры еще горели — пред разлукой,

Трубы еще не замирала медь.

Что может быть печальней и чудесней —

Рука еще сжимала горсть земли,

В ту ночь от слов освобождались