Прекрасная и неистовая Элизабет [Анри Труайя] (fb2) читать постранично, страница - 2

спросила Элизабет.

— Нет, — бросила на ходу Амелия, проходя через вестибюль в кабинет.

Элизабет спустилась по лестнице, перепрыгивая по привычке через ступеньку, прошла по коридору, где висели настенные часы с круглым циферблатом, открыла дверь и остановилась, увидев гору посуды. Стопка тарелок напоминала ей неприступную крепость. Рядом выстроились ряды рюмок. Маленькие и большие, они стояли на своих ножках по стойке «смирно» перед Амелией, которая держала в руке записную книжку, в то время как экономка Леонтина пересчитывала треснувшую и битую посуду:

— Две больших тарелки с трещинами, одиннадцать мелких, тоже с трещинами, семь десертных с трещинами, восемь коньячных рюмок, четыре бокала для шампанского, две рюмки для ликера треснули…

— Это все, что надо заменить?

— Нет, мадам. Еще две салатницы с отбитыми краями, три солонки и два блюдца…

Элизабет поцеловала мать в щеку и прошла в кухню, где судомойка — странного вида девица чистила медные кастрюли, яростно надраивая их смесью соли, уксуса и песка. На кухне стоял резкий неприятный запах. Элизабет было жалко эту нескладуху, потому что та была глупа и другие слуги обходились с ней грубо. Она была единственной служащей гостиницы, фамилию и место рождения которой Элизабет запомнила из-за необычного сочетания согласных. Судомойку звали Камилла Бушелотт, а родом она была из Пуалли-сюр-Серен из округа Ионна.

— Как блестят твои кастрюли, Камилла! — воскликнула Элизабет.

Камилла Бушелотт вздрогнула и взглянула на них, как смотрит скряга на свое богатство. Она довольно долго соображала, о чем ей говорят. Наконец она скривила свое лошадиное лицо в горделивой улыбке и, подмигнув, пробормотала:

— Блестят? Еще бы! А ведь я только начала работу!

Когда Элизабет вернулась в кабинет, матери там уже не было. Раздвижная дверь в столовую была открыта. Все столы с перевернутыми на них стульями были сдвинуты в угол. Они напоминали лес, растущий на нечищенном паркете. Старшая горничная Эмильена натирала пол между столами.

— Вы не видели маму? — спросила Элизабет.

— Она только что ушла, мадемуазель.

На всякий случай Элизабет направилась к холлу. Чисто вымытые окна, кожаные кресла, маленькие столики, пепельницы на ножках — все было предусмотрено здесь для отдыха клиентов. Кабинет администратора занимал небольшую комнату недалеко от входной двери. Сидя за столом, Амелия проверяла бухгалтерские книги. За ее спиной, на крючках висели сверкающие ключи.

Элизабет рухнула на стул, раздвинув ноги и опустив руки и сказала с выдохом:

— Наконец-то я тебя нашла! Мама, ты не могла бы прерваться на минутку?

— Я скоро закончу.

— Жаль, что нет воды! — продолжила Элизабет. — Мне так хочется пить!

Амелия перевернула страницу, посмотрела на дочь строгим взглядом и сказала:

— Сядь как следует, Элизабет! А то уселась как пастушка на склоне горы, охраняющая коз!

— Ой, мама, оставь меня! — возразила ей дочь. — Когда появятся клиенты я буду благовоспитанной.

— Благовоспитанными бывают не для других, а для самих себя. И потом, ты могла хотя бы покрыть голову платком перед работой.

— Но я ужасно выгляжу в платке!

— Для кого ты хочешь выглядеть красивой?

— Для себя самой, мамочка! Ты же только что посоветовала мне это! — ответила Элизабет смеясь.

Она вскочила и крепко поцеловала мать, которая тут же запротестовала:

— Оставь, пожалуйста! Ты испортишь мне прическу, Элизабет. Какая же ты бываешь резкая в движениях. Сядь на место! И дай мне, пожалуйста, поработать!

— Хорошо-хорошо! Я больше не дотронусь до тебя, — сказала Элизабет.

Она снова села на край стула, выпрямив спину и поджав губы, словно посетительница. Но ее хватило ненадолго. Едва Амелия снова принялась за расчеты, как Элизабет воскликнула:

— Знаешь, мама, я еще раз осмотрела номера. Они просто ужасны!

— Что такое ты мне говоришь? — воскликнула Амелия. — В них все новое: обои, матрацы, валики, покрывала…

— Вот-вот! Поговорим о покрывалах!

— Чем они тебе не нравятся?

— Они с бахромой!

— С бахромой очень красиво!

— Это сильно отдает 1920 годом!

— И что?

— А у нас 1933 год, мамочка. Вкусы изменились! Если ты не видишь, что здесь уже давно все вышло из моды, то наши клиенты замечают это, я в этом уверена! Взять к примеру освещение.

Мать прервала ее строгим тоном:

— Что там еще с освещением?

Элизабет обернулась и увидела, как в холл вошел отец. На нем был его старый рабочий костюм, а в руке он держал разводной ключ.

— Ты закончил с водопроводом, Пьер? — спросила Амелия, увидев мужа.

Тот ответил с величественной простотой человека, который теперь даже и не пересчитывал творимые им чудеса.

— Да, я только что включил воду.

Но ни жена, ни дочь словно и не удивились этому заявлению, поэтому он повторил:

— Так что же там с освещением?

— Ничего, — ответила Элизабет, — но оно довольно дурацкое —