10 труднообъяснимых чертовщин [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать постранично, страница - 2

очень солидного возраста Владимир Рубан (Дед Мороз и дед Мазай в одном лице). Вопросы попались сложные. А тут еще два человека передо мною оказались скорострелками. Сократив мне время на подготовку до минимума. «Эх, думаю, - поставили бы мне оценку, не глядя!»

И уже – выдвигаться на позицию экзаменующегося. Профессор берет зачетку:

– Эта ваш матрикул?

Откровенно говоря, такое слово я слышу впервые! Но, поскольку в руках экзаменатора – синяя книжица, догадываюсь, о чем речь.

– Да! – отвечаю нарочито громким голосом (чтобы сразу возникала уверенность – предмет знаю).

– Так, а вы не родственник Василия Александровича Сухомлинского?

«Ага, - врубаюсь я, - следовательно, визави не совсем внимательно прочитал мою фамилию».

Как же быть?! Не разочарую ли я преподавателя, признавшись, что родственником столь известного человека не являюсь? И как это может отразиться на оценке? Тем более что, чувствую, по билету «плаваю».

Сказать, что родственник? А вдруг дедушка Мазай-Мороз близко знает его членов семьи, затеет разговор, и я «поплыву» еще хуже, чем по билету? Да и – спинным мозгом чувствую! -однокурсники сзади напряженно и с завистью прислушиваются к беседе: неужели этому козлу (то бишь, мне) так повезло с родственником? Нет, лучше не рисковать...

– К сожалению, – выдавливаю из себя, – Василий Александрович не мой родственник. Хотя я бы, конечно, почел за честь...

Однако того, что моя фамилия вовсе не Сухомлинский, не говорю. Это же может быть расценено как обвинение в невнимательности экзаменатора.

– Значит, не родственник?! – разочарованно тянет Рубан.

И смотрит добрыми-добрыми (или у меня галлюцинация?) глазами:

– Ну, ничего, у такого известного человека не может быть абы каких однофамильцев! Ставлю вам «5».

Чертовщина 4. Огуречные слезы

(1987 год; г. Ашхабад, ТССР)

Вечере был обычным. Ужин, телевизор, газеты, обмен новостями с женой. И в 23.00 – бай-бай. Ничего из ряда вон.

Однако во сне я написал стихотворение. К сожалению, утром не смог его вспомнить - только две первые строчки:

Сейчас вам подадут напиток

Из огуречных слез моих.

Кстати, позже я использовал их в виде эпиграфа к повести «За гранью цинизма».

Чертовщина 5. Вещий кошмар

(1989 год; г. Ашхабад, ТССР)

В этой книге есть подробное изложение аварии, в которую мы попали при поездке из Ашхабада в Теджен (См. «Номер 7. «Волга» на бреющем»). Скажу лишь: то, что остались живы, - невероятное везение. А сейчас – о другом.

Разбив авто чуть больше, чем на полдороге, мы сменили машину у моего друга в Каахка и двинули дальше. Жен беспокоить не стали и, перезвонив, ничего им не рассказали.

И вот на третьи сутки – как ни в чем ни бывало! - возвращаемся. Мы с моей обменялись новостями, плотно поужинали, посмотрели ТВ и улеглись в постель. Где она, предварительно извинившись за «глупость», начла пересказывать кошмар, увиденный ею во сне …в ночь аварии. Коротко изложу суть.

Привиделось Надежде поле, на котором лежал только что рухнувший самолет. И в нем летел я. Впрочем, послушаем продолжение кошмара из первых уст:

- И я бегу из последних сил, стремясь скорее узнать, что с тобой. Бегу очень долго. Наконец приближаюсь к месту катастрофы. Повсюду – обломки и фрагменты тел. Дрожащими начинаю лихорадочно разбирать ближайший завал. И тут вижу Какабая (водитель злополучной «Волги»), а он – спустя мгновенье – меня. Он говорит:

- Не паникуйте. Николай жив!

Чертовщина 6. Сродни волшебству

(1995 год; г. Киев, Украина)

Я – безбожник до мозга костей. Не раз и не два приходилось слышать: «Вот придет смертный час, и ты быстро господа вспомнишь». Отвечал и отвечаю:

- Ни за что!!! Даже если подыхать начну прямо сейчас за компьютером, не дописав той строки!

А вообще мое отношение к вере ярко обрисовано в других разделах книги (см. «????», «???»). Причем не праздновал я т.н. Всевышнего с малых лет. Мне больше нравилось иметь дело да хотя б с ???бабаем????.

И все же, несмотря на такой послужной список, вынужден признать (если уж быть честным, так до конца): был в моей жизни случай уже в зрелом возрасте! - когда я …воззвал к богу. И хотя о свое слово «сдержал», я свое – нет. Вот эта почти невероятная история.

Первые годы после развала СССР. Всеобщий бардак. Я пребываю в Киеве в командировке. И, позвонив супруге, узнаю о некой неприятности. Заключается которая в следующем: начальство, с которым отношения у меня в последнее время сложились не очень (намеревался уходить), неспроста озаботилось моей трудовой книжкой. Точнее, как я прекрасно понимал, не столько ею самой, сколько вкладышем. А уж если совсем «в яблочко», то наличием или отсутствием там печати (о сути проблемы распространяться не стану