Алый знак доблести. Рассказы [Стивен Крейн] (fb2) читать постранично, страница - 2

вследствие простуды у него развился туберкулез, который свел его в могилу в 1900 году.

На короткую жизнь Крейна, насыщенную странствиями и трудами, наложил отпечаток зачинавшийся век мировых войн и пролетарских революций. Глаза писателя и публициста созерцают пламя революционной борьбы и нарождение новых империалистических хищников, среди которых ведущую роль занимает его родина.

В подобных условиях создает Крейн свои стихи, новеллы, романы; сочиняет корреспонденции для газет. Он работает весьма интенсивно. Собрание сочинений, изданное в 1925–1926 годах, составило двенадцать томов.

Разумеется, в этих томах не все на одном уровне, но среди его романов и новелл есть несколько ставших шедеврами и положивших начало американской литературе XX века.

Американская, равно как и европейская, культура XX века формировалась уже после первой мировой войны. Но еще задолго до нее, и именно с эпохи Крейна, начинает создаваться ее художественный язык.

Произведения Крейна довольно пестры как по форме, так и по содержанию. Традиции американской литературы были прочно им усвоены.

На то, что он охотно учился, указывают его новеллы, где часто возникают интонации, присущие то Брет Гарту, то Марку Твену, то другим его современникам. Но на фоне многообразия творческих устремлений отчетливо выделяются три темы, определяющие стилеобразующее единство: жизнь трущоб, трагедия войны и детская обездоленность.

Из них ни одна не была чужда современникам, но, пожалуй, только у Крейна встречались все эти три темы.

Первым произведением, которое принесло писателю известность, была повесть «Мэгги — девушка с улицы». Тема проституции пережила сложную эволюцию в буржуазном искусстве. У романтиков образ куртизанки идеализируется, входит в мир «отверженных», тех, кто подвергается гонениям и выступает против правящих классов. Бальзак в «Блеске и нищете куртизанок» придал этой проблеме социальную значимость. Даже любовь становится предметом «купли-продажи» в буржуазном обществе. С новой силой проблема женской судьбы в буржуазном обществе потрясла мир в произведениях великих русских реалистов. Сонечка Мармеладова и Настасья Филипповна у Достоевского, Катюша Маслова у Толстого явились трагическими персонажами невиданного до той поры масштаба. Почти в то же время у Гонкуров и Золя эти мотивы превращаются в воплощение, символ биологического рока. Крейн ближе к русской традиции. В американской литературе Гарленд, Фуллер, Норрис уже приучили читателя обращаться к изнанке жизни. Однако их подчеркнутый социологизм, дидактичность отталкивали многих поклонников художественной литературы, склонявшихся в силу этого к Хоуэллсу и Джеймсу. Крейн шел своей дорогой, равно чуждаясь и морализирования и эстетского психологизма. Тема «Мэгги» была для него скорее поводом, чтобы высказать горькие слова по поводу своих соотечественников. Крейн писал несколько лет спустя после появления этой книги: «У меня, когда я работал над „Мэгги“, не было другого желания, как показать людям их ближних такими, как они есть».

В отличие от французов, он не рисует профессионального пути Мэгги. Он обращается к обстоятельствам, которые увлекли ее на дно, а потом изображает ее гибель.

Сюжет, таким образом, прост, даже банален. А. П. Чехов, формулируя свои поэтические принципы, сказал: «Сюжет должен быть нов, а фабула может отсутствовать». Крейн не мог знать этих слов. Но по-своему он шел тем же путем, отказываясь от исконного англосаксонского «фабулизма». Справедливость требует заметить, что с этой традицией борется не он один. Амброз Бирс мобилизует для этого поэтику кошмаров и ужасов, а позднее О. Генри придает иронический характер сюжетной занимательности при помощи ошеломляющего алогизма своих развязок.

«Мэгги» — первая книга, где Крейн дает пример своей жесткой, законченной стилистики. Он старается не комментировать, избегает красивости; трезво и порой даже деловито описывает явления действительности, стараясь разбудить в них самих тот выразительный язык, которым они говорят. Деталь, которой он пользуется умело, но скупо, никогда не является для него самоцелью. Мы уже достаточно хорошо знаем мать Мэгги с точки зрения психологической, когда эта характеристика дополняется весьма эмоциональным портретом женщины.

Крейн использует то, что впоследствии кинематографисты назовут крупным планом. Слова просты, но полны динамизма, банальный эпитет в сочетании с глагольной формой приобретает эмоциональный подтекст. Так словесное мастерство Крейна возвышается до степени живописной убедительности.

В качестве сюжетной основы повести Крейн избирает типичный случай, почерпнутый из городского фольклора или газетной хроники. Здесь нет никакой исключительности. Все просто до предела. Крейн обладает способностью, характеризующей больших мастеров, доводить банальность до искусства. Мэгги — типичное дитя улицы: мать ее распутная, вечно пьяная женщина, только с этой