меня на месте, дева Мария!..
Топнув ногой с таким грохотом, точно бухнул паровой молот, она исчезла в соседней комнате.
До Сефизы донеслось позвякиванье эмалированного таза, тяжелое дыханье, шум льющейся воды. Девчонка ящеркой шмыгнула к дверям. Леони, в желтом трико, туго обтянувшем ее пышный зад, нагнулась над тазом и, фыркая, как тюлень, с силой плескала на себя полные пригоршни воды. Одна грудь вырвалась из лифчика на свободу и мерно раскачивалась, как огромный спелый абрикос на ветке в индейском раю. Потом Леони натянула чулки, вмиг обулась, схватила с кровати ярко-красное платье и столь же стремительно влезла в него. Живо повязала голову синим платком и таким же платком свирепо стянула талию, задрала подол, засунула за чулок большую бритву и устремилась обратно в лавку.
Сефиза едва успела укрыться в углу и принять прежнюю позу — живое воплощение страха. Леони сделала несколько глотков из горлышка первой попавшейся бутылки и, потрясая огромной суковатой палкой, крикнула оцепеневшей Сефизе:
— Если до моего прихода выйдешь из лавки — голову разобью!
Через секунду она была уже на улице — без шляпы под палящим солнцем — и шагала, печатая шаг, словно гренадер 1804 года, неистово размахивая рукой и стуча палкой по земле. Она шла в сторону Портала Ля-Сьери.
Увидев ее, жизнерадостный осленок, резво скакавший вдоль живой изгороди и пощипывавший то веточку апельсинового дерева, то листок лавра, то пучок притаившихся в канаве «капитанских конфет», очень испугался. Леони занимала всю ширину дороги. Не зная, куда податься, серый вытянул шею и прянул в сторону. Леони огрела его палкой по спине. Осленок умчался прочь.
Пройдя еще с полкилометра, Леони перелезла через ограду и оказалась на лугу, по которому протекала речушка. Над банановой рощей показалась ветхая кровля из потемневшего шифера, почти совсем черная, как и все здешние кровли, — проглядывая сквозь буйную зелень, одевающую город, они кажутся нелепыми наростами на шкуре молодого здорового зверя.
Леони молниеносно обежала вокруг дома и чуть не споткнулась о милую парочку, расположившуюся на циновках. Молодая полураздетая женщина раскинулась в томной позе около своего дружка; в руке у нее была тяжелая виноградная гроздь. Рыжеволосый здоровяк лежал, опираясь спиной на опрокинутый стул, покрытый плотной циновкой, и покусывал фиолетовую гроздь, то и дело ускользавшую от его оскаленных желтых зубов. При виде яростно жестикулирующей Леони, которая в своем алом наряде словно вынырнула из преисподней, человек живо вскочил на ноги.
Это явно был чужеземец, человек белой расы.
В распахнутый ворот рубашки видна была рыжая курчавая растительность, покрывающая грудь по самую шею и даже плечи. Застыв в изумлении, он сперва позеленел, потом пожелтел и вдруг кинулся к черной сутане, валявшейся на циновке.
— Вон! Вон! — завопил он, весь дрожа от бешенства и стыда. — Вам здесь нечего делать! Убирайтесь!!
Леони быстро шагнула вперед и наступила ногой на сутану. Изрыгая проклятия, он тщетно пытался выдернуть из-под ее башмака свое облачение.
— Нет, я не уйду, отец Кервор! Даже если бы мне пришлось для этого спуститься в ад, я все равно добралась бы до тебя! Благодарю небо за то, что мне не пришлось срывать с тебя это священное одеяние. Ну-ка, поговорим, как мужчина с мужчиной! Я задам тебе сейчас такую взбучку, отец Кервор, что о ней будут помнить до Страшного суда. Ну, повтори-ка еще разок, что я мерзавка, ведьма, потаскуха!..
— Я никогда не... — пробормотал священник.
— Ты вздумал в политику лезть, отец Кервор? Ладно, допустим. Ты хочешь помешать мэтру Дезуазо стать депутатом? Ладно, куда ни шло. Но не смей впутывать мое имя в свои грязные махинации!..
Подкрепляя слова делами, Леони кинулась на отца Кервора, схватила его за ноги и с поразительной легкостью швырнула на землю. Кюре повалился навзничь. Не давая ему опомниться, Леони принялась лупить его палкой. Он защищался так смешно, что весь гнев Леони мигом испарился.
— Помни, отец Кервор, в другой раз ты не отделаешься трепкой. Я тебя так разукрашу, распутник паршивый, что на тебя и самка орангутанга не польстится!
Подняв платье, она показала ему заткнутую за чулок бритву. Теперь Леони могла наконец перевести дух. Хохоча как сумасшедшая, она повернулась и преспокойно ушла.
Возвратившись в лавку, Леони рухнула в кресло, разулась и завопила во все горло. Через минуту весь квартал был на ногах, лавка наполнилась народом.
Леони голосила не умолкая. Наконец, залпом проглотив принесенную соседкой круто посоленную настойку вербены, Леони приступила к объяснениям:
— Ай!.. Во всем виноват этот негодяй, отец Кервор! Мало ему было ославить меня на весь приход, обозвать мерзавкой, потаскухой, ведьмой! Он у меня подавился собственной ложью, да еще потом посмел мне угрожать!.. Поклялся, что мой сын Диожен после окончания семинарии не получит никакого места!..
Город был охвачен волнением. Скоро все от мала
Последние комментарии
8 часов 15 минут назад
10 часов 49 минут назад
11 часов 18 минут назад
11 часов 24 минут назад
5 часов 40 минут назад
14 часов 27 минут назад