Аня и другие рассказы [Евдокия Аполлоновна Нагродская] (fb2) читать постранично, страница - 3

большого круглого стола. Если же кто-нибудь из посетителей забывал поставить стул на его положенное место, то стул самостоятельно возвращался. Однажды он «прибыл к месту назначения даже с перепугавшимся от подобного „оживленного движения“ пассажиром».

Мистические мотивы встречаются и в прозе Нагродской (рассказ «Он»), и это совсем неудивительно, поскольку мистика в начале двадцатого столетия была в столице России в почете и в ходу.

В 1913 году выходит в свет роман «Борьба микробов», впоследствии переиздававшийся пять раз, и сборник рассказов «День и ночь», не произведший особого впечатления на читающую публику. И в этом же году М. И. Семенов издает два номера журнала «Петербургские вечера»; в обоих опубликовано по рассказу Нагродской («Романтическое приключение» и уже упоминавшиеся «Сны»). Однако если в первых номерах публиковались преимущественно литераторы круга Ауслендера — Нагродской — Семенова, то в следующий, третий номер, вышедший в 1914 году, были включены произведения Кузмина, Юркуна, Ивнева, Краснопольской и Садовского. Журнал становился солидным литературным изданием, а Евдокия Аполлоновна, опубликовав в третьем номере рассказ «Садрильона», а в четвертом — рецензии на «Изумрудного паучка» Ауслендера и «Силу жизни» Савватия и рассказ «Мальчик из цирка», входила в общество популярных и многообещающих столичных литераторов. Признанием же петербургскими писателями ее творчества можно считать публикацию рассказа «Невеста Анатоля» в литературном сборнике «Полон» (1916 г.), среди участников которого — Блок, Сологуб, Вяч. Иванов, Гумилев, Садовский, Ивнев, Ауслендер и Ремизов.

Помимо «малой прозы» Нагродская продолжает работать в жанре романа. В 1914 году увидели свет романы «Белая колоннада» и «У бронзовой двери». Последний, как можно заключить из названия, не что иное, как исправленный и переработанный вариант скандальной «Бронзовой двери» 1911 года, но и на этот раз задуманное не осуществилось. Первая часть нового романа была издана с существенными купюрами, а в сноске к началу второй части оговаривалось, что таковая издается в отрывках.

Несколько ослабший интерес читателей к творчеству писательницы возвращается с публикацией романа «Злые духи» (1915 г.). «Мотивы эротики и садизма, возвеличение войны как очищающего начала» — такова наиболее привычная характеристика этой книги. В «Журнале журналов» (1915, № 10, с. 3–4), отстаивавшем позицию антифеминизма, печатается статья-рецензия главного редактора He-Буквы (И. Василевского), в которой наряду с нелестными отзывами о Нагродской и ее творчестве («бульварные романы нагродско-вербицкого пошиба»; «валаамова ослица» — лично о писательнице) утверждается, что «лютый враг не мог бы принести больше вреда понятию о подлинной, „внешне независимой и внутренне самостоятельной“ новой женщине, чем такого рода воистину „услужливые“ друзья новой женщины, как госпожа Нагродская». Не очень-то доброжелательная характеристика последнего романа, написанного в России.

В 1916 году издается сборник рассказов «Сны», составленный из опубликованных за последнее время в журналах рассказов, и наступает 1917 год. Как и многие ее друзья, писательница эмигрирует, но и на чужбине не оставляет своего ремесла. После шестилетнего молчания в 1922 году в Париже и Берлине выходят два новых романа — «Записки Романа Васильева» и «Правда о семье моей жены» (вместе с рассказом «Садрильона») — последние произведения автора. Через восемь лет, 19 мая 1930 года Евдокия Аполлоновна умирает в Париже. С. Рогов в берлинском журнале «Театр и жизнь» публикует некролог «Е.А. Нагродская».

* * *

Такова история шестилетнего триумфа Евдокии Аполлоновны Нагродской в литературе, история, рассказывающая о ее друзьях и врагах, славе и забвении, об «обширной квартире на Мойке», ее гостях и постояльцах.

С. Савицкий

Аня и другие рассказы

Чистая любовь

Письмо от нее!

«Ради Бога, приезжайте в Павловск, будьте в десять часов на скамейке у пруда за Пильбашней, я виновата перед Вами, но все же Вы — мой единственный друг. М.К.».

Эта записочка, набросанная карандашом, дрожит в его руке.

Мысли вихрем кружатся…

Может быть, наступает опять счастье, о котором он мечтал, которое налетело, как сон, и как сои уплыло…

Конечно, он знает, что другой мужчина на его месте призадумался бы назвать женою девушку, которая… ну, которая уже любила.

Но он, три года живший этой мечтой, так покорно, чисто и преданно любя, неужели он откажется от этого счастья?

Она любила другого, но то была страсть, увлечение, она не совладала с собой… Она не девственница…

Но, Боже мой, что за абсурд эта «девственность»! Какая-нибудь demi-vierge^[1], развратничавшая вовсю, позволявшая себе то, от чего, может быть, с отвращением отшатнется проститутка, — сохранив свою девственность, гордо идет под