Тайные битвы ХХ столетия [Алексей Евгеньевич Виноградов] (fb2) читать постранично, страница - 3

Россия охвачена революционной смутой. За истекшие четырнадцать месяцев мятежными элементами совершено двадцать четыре вооруженных нападения на чиновников правительства, семьдесят девять покушений на представителей губернской власти, три тысячи сто семьдесят пять нападений на чинов полиции и армии. Также совершено с применением бомб и огнестрельного оружия тридцать пять вылазок против религиозных шествий. В результате убит один член Государственного Совета, три губернатора, три вице-губернатора, семьдесят пять офицеров полиции, семьдесят один офицер армии. Нижних чинов полиции — одна тысяча сто восемьдесят один, армии — пятьсот шестнадцать.

Помещичьих усадеб сожжено одна тысяча сто пятьдесят одна. Забастовок на фабриках и заводах произошло одна тысяча восемьсот семнадцать, ущерб от них составил десятьсот восемьдесят миллионов рублей.

Всего вооруженных противоправительственных выступлений в городах…

Дурново продолжал читать минут пятнадцать, пока царь не встал и, пройдясь в задумчивости по кабинету, не остановил его жестом руки.

— Cela suffit^[3] .

Министр закрыл папку и вопросительно посмотрел на высочайшего собеседника. Николай взял длинную кочергу и слегка поворошил уголья в камине. Те зарделись пунцовым жаром, в отблеске которого рыжеватая царская борода показалась почти красной.

— Ваши выводы понятны, — промолвил он. — Впрочем, я и так знал это в общих чертах. Но перечислить цифры — это ли главное? Россия объята пожаром… кто-то ворошит тлеющие уголья смуты, раздувает их, не давая погаснуть. Кто именно — вот вопрос…

Ваше величество, — твердо сказал министр, — мое глубокое убеждение состоит в том, что смута подогревается известными либеральными кругами во главе с Витте. Они убедили ваше величество подписать октябрьский манифест с тайной целью ослабить монархическую власть и развязать руки революционерам.

На несколько секунд тяжелый взгляд императора остановился на лице Дурново. В холодных голубых глазах вспыхнул и погас какой-то огонек.

— Витте, конституция, либералы! Я все это слышу постоянно. Иным придворным господам, конечно, милее Победоносцев, подморозивший Россию на двадцать лет! Для них империя — как тот мамонт, который давно мертв, но в целости сохранен якутской вечной мерзлотой. Сохраниться так можно, жить — нет! Нет-с, Петр Николаевич!

Царь досадливо махнул рукой и тяжело вздохнул.

— Впрочем, это сейчас лишнее. Я хотел сказать о том, что помимо внутренних сеятелей смуты есть еще и другие… И именно последние мне представляются самыми опасными. Деньги, золото — вот истинный приводной ремень революции, который тянется за рубежи империи, к ее, увы, могущественным врагам. Два месяца тому назад я получил записку графа Ламздорфа с весьма тревожными сведениями на сей счет. Вот-с, извольте слышать.

Николай взял со стола папку с вензелем канцелярии министерства иностранных дел.

— Да-с, вот… Наше революционное движение поддерживается и в некотором роде направляется из-за границы. Смута в России выгодна банкирам, заведомо и открыто игравшим на заграничных биржах на понижение русских ценностей… Главные нити противоправительственной борьбы в России скрываются в «Альянс израэлит универсэль» с центральным комитетом в Париже… И так далее.

Царь захлопнул папку и продолжил:

— Вот где истинные заказчики революции! Нельзя вылечить лихорадку, только сбивая жар: надо найти ее причину. Я знаю, что вы скажете: причина смуты в тяжелом положении рабочих, в земельном вопросе, в сепаратизме окраин et cetera. Но это все общие слова: ни рабочие, ни крестьяне сами не способны на организованный бунт в российском масштабе. Нет ни денег, ни организации, опыта, наконец. А заграница… она искушена на сей счет… Она ненавидит нас, завидуя нашим огромным пространствам и мощи. И знает, что эта мощь растет с каждым днем: пройдет лет двадцать, и мы уже будем недоступны ни для какой внешней и внутренней заразы. И поэтому они торопятся: недружественные нам правительства мечтают отторгнуть наши окраинные земли. Банкиры, которые едва ли не сильнее иных правительств, хотят прибрать к рукам наши финансы и промышленность. А для этого им нужно ослабить или вовсе уничтожить существующий монархический строй, надавать всевозможных свобод, что означало бы хаос и гражданскую войну…

Дурново мягко возразил:

— Но, ваше величество, европейские монархи не могут хотеть революции в России… уважая незыблемость монархического уклада, и кроме того осмелюсь напомнить: они являются вашими родственниками. Да и республиканская Франция — наш верный союзник.

Царь покачал головой:

— У России, как говорил мой покойный отец, император Александр, — только два верных союзника: ее армия и флот. Что же до европейских государей… родственные чувства не являются в политике определяющими. Да и правят в монархиях в действительности отнюдь не монархи… Впрочем, в случае большой