Старики [Сильвио ДАрцо] (fb2) читать постранично, страница - 2

журналистом, но пока вынужден давать уроки на дому, за самую низкую плату.

— Видите ли. Дело вот в чем, — начал он, как только они сели, да с такой подкупающей застенчивостью и с таким жаром, что и сам невольно улыбнулся. — Я знаю, история покажется длинной; однако, не думаю, чтобы её можно было сократить намного. Видите ли, … мне сейчас двадцать шесть лет (в августе будет двадцать семь), и я являюсь студентом юридического факультета. Или, правильнее сказать, посещаю курсы юриспруденции, рассчитанные на несколько лет; этот год, по всей видимости, у меня будет последним…

— Как мой сын, — непроизвольно вырвалось у синьоры, приготовившейся слушать его с чувством материнской и в то же время дружеской иронии.

— Некоторое время я учился в Болонье; первые два года. Вы, конечно же, понимаете, каково это… после чего еще два года — в Милане.

— Совсем как мой сын, — снова заметила синьора.

— Надо же, — улыбнулся юноша, немало удивленный этими неожиданными для него аналогиями. — Думаю, что на этом кончаются аналогии. Полюбуйтесь, — пояснил он, указывая кивком головы на свой плащ и туфли; но, пожалуй, еще больше намекая на свое незавидное материальное положение, которое, очевидно, было, куда еще хуже, чем убогий вид его одежды. — Не допускаю, чтобы ему было хуже, чем мне.

Синьора переменила тон.

— Как бы и я хотела иметь такую уверенность…

— О, извините, — тут же прореагировал гость, начиная догадываться, что ее сын, по всей видимости, уже умер. — Мне очень жаль. Но, если это даже так, я должен заметить, что остаюсь при своем мнении.

И, прежде чем вернуться к теме своего разговора, он подождал, умерив насколько возможно свой пыл, пока синьора отойдет от шока, произведенного его словами.

— Вот штука, — заговорил он снова через несколько секунд.

— Если бы я был последовательным в своих рассуждениях, последовательным, хотя бы на немного, меня бы совершенно не интересовало, что вы можете подумать обо мне. Между тем, наоборот, мне хочется еще, чтобы вы меня и уважали. Получается как-то глупо, не правда ли? — (Но синьора хранила полнейшее молчание). — Позавчера, готовясь к нашей встрече, я мысленно подыскивал массу самых приветливых слов. И в тоже самое время самых убедительных. Вы меня понимаете… Например, что человек стоит всегда выше своих слов и часто даже выше своих поступков; или что-нибудь в этом духе. Сейчас, однако, все обстоит совершенно не так. Сейчас…

Он придвинул немного свое кресло к креслу синьоры, которая после его последних слов принялась слушать его, если и ни с большим вниманием, чем раньше, то несомненно как-то по-новому.

— Сейчас я хочу сказать вам только одно. Что мне двадцать шесть лет, что мне уже пришлось и поработать, и поучиться, и порядком попотеть. К сказанному еще надо добавить два года войны. Я делал все, что было в моих силах, а иногда даже и то, что было сверх моих сил. Да, в том числе и то, что было сверх моих сил, я в этом совершенно уверен, — запротестовал он, повысив немного свой голос, словно синьора ему в чём-то возразила, или будто бы на ее лице появился какой-то знак несогласия.

— Я отлично понимаю, что когда имеешь такой дом, такие кресла и все остальное, то легко возмущаться.

— Но я вовсе не возмущаюсь, — решительно возразила синьора. — Сейчас мне кажется, я не способна возмущаться даже по отношению к самой себе.

— Тем лучше. Это как раз то, что мне надо; да, пожалуй, так оно будет лучше и для нас двоих, — резко перебил ее студент. Затем он продолжил: — Мне так и не удалось добиться чего-нибудь серьезного. И, если продолжать действовать в том же духе, то добьюсь и того меньше!

— И того меньше? — переспросила синьора, немало удивленная такому заявлению.

— Да, и того меньше, и того меньше. Для некоторых и ничто, может кое-что да значить. Ну а теперь, не мешало бы вернуться непосредственно к нам двоим. Значит так, сейчас я вас скажу нечто такое, что может быть расценено, как самая настоящая подлость… Вне всякого сомнения каждый расценил бы это как подлость.

Синьора инстинктивно подняла глаза на гостя.

— Подлость? — переспросила она.

— Д…а. Подлость, — подтвердил гость, медленно и одновременно недовольно переводя свой взгляд на кончики своих туфель. Одно лишь только прошу вас принять во внимание — я не пошевелил и пальцем, чтобы отыскать ее. Даже, если бы это было самым пустячным делом на свете, и то бы я все равно не пошевелил бы и пальцем. Не претендую на то, чтобы это мне ставилось в заслугу; однако, это — правда, и я ее вам говорю. Но случилось все наоборот, она…да, та самая подлость явилась сама по себе; и пришла она ко мне, чтобы я разыскал вас… Я говорю вам чистейшую правду.

Разыскала меня, мой дом, мою квартиру: сама явилась ко мне. Ни дать, ни взять — сама явилась ко мне. Но тогда, если все это так и произошло, то дело, как мне кажется, в корне меняется. И вы тоже должны признать это.

Никому неизвестно происхождение подобных вещей. Можно даже предположить, что они