Новое платье королевы [Светлана Альбертовна Тулина] (fb2) читать постранично, страница - 3

совершенно не обратил внимания на количество похищенных пуговиц. До тех самых пор, пока Холмс не переспросил вдруг слишком ровным и спокойным голосом:

— Ровно сто? Вы уверены?..

Лицо моего друга оставалось при этом совершенно бесстрастным, но я заметил, что один из его левых верхних моляров, а именно — третий, несколько более крупный, чем прочие и в просторечье именуемый клыком, оставил на костяном чубуке глубокую царапину. А это, как ничто другое, свидетельствовало о крайнем волнении знаменитого детектива, обычно чрезвычайно аккуратного в обращении со своими любимыми курительными трубками.

Миссис Тревер, выпятив квадратный подбородок и скрестив под грудью крупные руки, монументально высилась в центре нашей гостиной, ожидая решения. Весь ее вид так и дышал величием и непреклонностью, и даже форма дворцовой прислуги смотрелась на этой женщине тогой римского сенатора.

Холмс отложил пострадавшую трубку.

— Хорошо, миссис Тревер. Мы займемся этим делом.

Наша гостья не стала рассыпаться в благодарностях — не такая это была женщина. Она лишь сурово кивнула в ответ, словно и не ожидала никакого иного вердикта.

— Лиззи — честная девушка, сэр, и вовсе не заслужила такого. Я жду вас внизу, в экипаже на третьем ярусе.

С этими словами она решительно удалилась по коридору. Загудели гидравлические поршни, пол в гостиной еле ощутимо дрогнул, когда паровой лифт двинулся вниз, унося посетительницу.

— Вы полагаете, эти сто пуговиц тоже имеют какое-то отношение… — начал было я, но Холмс не дал мне договорить.

— У меня слишком мало фактов, чтобы что-то предполагать. Одевайтесь, Ватсон, не стоит заставлять ждать леди, настроенную столь решительно.

Цифра сто последнее время настолько часто попадалась нам на глаза, что даже я вынужден был признать наличие некоторых оснований под одержимостью моего знаменитого друга неким хитроумным профессором, выходцем из нашего общего прошлого. Как говорят немцы — и у параноика могут быть враги.

Все началось с безобидного букета.

Корзину темно-бордовых роз доставил на борт «Бейкер-стрита» мальчишка-посыльный. При ней не было пояснительного письма или иного указания, кому она предназначалась, и поначалу мы ничего не заподозрили, посчитав букет адресованным нашей очаровательной компаньонке. И уже предвкушали, как будем подтрунивать над такой милой — и такой воинственной суфражисткой, строя глубокомысленные предположения о ее таинственном обожателе.

Но мисс Хадсон решила иначе.

До глубины души возмущенная столь бесцеремонным унижением ее достоинства свободной и здравомыслящей женщины, каковым она сочла сам факт преподнесения ей цветов, наша секретарша тщательно распотрошила букет в поисках улик, при помощи которых могла бы изобличить скрытного наглеца. Наградой ей была крохотная булавка для галстука, воткнутая в один из стеблей.

Булавка сразу же привлекла наше внимание, поскольку представляла собой двойную букву «М», сплетенную из шпаг черненого серебра. И выбор материала, и цвет роз в связи с этими крохотными буковками сразу же приобрели совсем другое значение, куда менее безобидное. А еще наша дотошная секретарша пересчитала розы.

Их оказалось ровно сто.

Но тогда это нам еще ни о чем не говорило, поскольку несчастный гвардеец-моро был расстрелян только через неделю…

Мы покинули лифт на третьем ярусе — и сразу же увидели шестиместный биплан дворцовой службы безопасности. Боковое крыло его было приглашающее поднято, что придавало машине сходство с приготовившимся к взлету майским жуком. Миссис Тревер уже восседала в просторном салоне, бросая на нас с Холмсом неодобрительные взгляды. Она не знала, что нам пришлось выдержать целую битву с мисс Хадсон, рвавшейся непременно нас сопровождать. Но у прелестной суфражистки не оказалось подходящего костюма, являться же во дворец в столь любезных ее сердцу кожаных брюках было бы вопиющим неприличием, с чем она в конце концов была вынуждена согласиться.

Здесь, на высоте третьего парковочного яруса, было ветрено, полы темно-пурпурной крылатки Холмса взлетали у него за спиной острыми крыльями летучей мыши. Мне же приходилось обеими руками придерживать так и норовивший улететь котелок, пока мы не забрались в салон, и дежурный не опустил за нами полупрозрачное боковое крыло, отсекая ветер.

День был на удивление солнечным для лондонской осени. Но в полной мере ощутить это мы смогли только после того, как биплан, сорвавшись с рельсовых направляющих, взмыл в непривычно синее небо, лишь кое-где подбитое легкой белоснежной опушкой кучевых облаков — ранее мы находились в глубокой тени от баллонов нашего «Бейкер-стрита» и двух других дирижаблей, припаркованных к соседним причальным мачтам.

Холмс, не выносивший яркого света и даже в пасмурную погоду никуда не выходящий без очков с дымчатыми стеклами, сделал знак водителю затемнить панель с его