Архангельские рассказы [Виктор Николаевич Пшеничный] (fb2) читать постранично, страница - 4

свете дня, на убылой воде разглядели, что на месте злополучной полыньи на дне торчал небольшой, но довольно высокий камень, который на малой воде проткнул тонкий лёд, а на большой воде был не виден.

В награду я получил от всей компании стакан водки и искреннее спасибо!

Знак судьбы

Передо мной морская карта. В правом верхнем углу значок якорь, поверх якоря — пятиконечная звёздочка, в центре которой изображён серп и молот, и всё это в круге из якорной цепи. Еще чуть ниже надпись: «Белое море. Двинской залив от острова Мудьюгский до города Архангельска». В нижнем правом углу напечатано: «Издание Управления Гидрографической службы Военно-морского флота».

На карте — открытые пространства залива, тысячи островов и островков, больших и маленьких проток и судоходных рукавов. Вся эта грандиозная мозаика из воды и суши на площади около тысяча квадратных километров притягивает глаз и вызывает всё новые и новые воспоминания и радостные ощущения, по мере того как перебираешь знакомые и забытые названия: остров Мудьюгский, Сухое Море, Софроновская губа, Мурманский рукав, остров Кумбыш, Подостров, остров Никольский, рукав Маймакса, протока Алексина, протока Конёвка, протока Кузнечиха, остров Кего, район Соломбала. Деревни и посёлки: Конецдворье, Заостровье, Вознесенье, Ластола, Пустошь, Лайский Док, Цигломень, Андрияново, Красное, Чубола, Лапоминка, Патракеевка, Подборка. Пиршество для глаз и души!

Надо заметить, что зимней рыбалкой я занялся раньше, чем летней, не считая мальчишеского баловства с самодельной удочкой на озёрах и речках послевоенной Карелии. Когда я начинал осваивать зимнюю рыбалку в Архангельске, то большинство любителей подлёдного лова обычно ездили до посёлка Конвейер на берегу Корабельного рукава и до деревни Патракеевки в устье реки Мудьюги, впадающей в залив Сухое Море.

От посёлка Конвейер пешком мы шли через Корабельный рукав, по Кривой Стрежи, добирались до острова Камбальего и далее по протокам, если хватало сил, до Двинского залива.

До Патракеевки доехать можно было по старому разбитому зимнику вдоль Сухого Моря на мощных, проходимых грузовиках. Выезжать приходилось с вечера, так как дорога занимала восемь — десять часов. Бензина в баках едва хватало, чтобы вернуться домой. Когда военные основали на острове Кумбыш круглогодичную военную базу, им стало необходимо поддерживать зимнюю дорогу на остров, и этой дорогой, обозначенной на заснеженном льду деревянными вехами, стали ездить рыбаки-любители из Архангельска и население островных деревень, в то время жившее там круглый год, обеспеченное магазинами, школами, медпунктами, налаженным сельхозпроизводством. Теперь эти деревни брошены на вымирание, и в зимнее время в них почти не живут.

Впервые рыбачить в устье Двины летом мне пришлось в конце семидесятых годов. К тому времени я познакомился с Володей — владельцем деревянного катера, переделанного из большой морской шлюпки. Он был шатен, чуть выше среднего роста, в очках, с интеллигентной бородкой, контактный и доброжелательный.

В катере с автомобильным двигателем была просторная кабина, при необходимости отапливаемая дровяной металлической печуркой. Размер катера позволял размещаться на нём трём, а то и четырём рыбакам и комфортно отдыхать на воде от городской суеты несколько суток. Напарником Володи был Игорь — среднего роста инженер-строитель, примерно одного с нами возраста, с внимательным, серьёзным и пристальным взглядом. Он был всегда хорошо выбрит, тщательно одет и рыбацкие снасти содержал в идеальном порядке.

Обычно со стоянки катеров мы выходили вечером в пятницу и проводили на воде сутки. Основным орудием лова был короткий спиннинг с тяжёлым свинцовым грузом. К основной толстой леске крепились два поводка потоньше с крючками шестого номера. Наживку копали заранее на лесозаводских свалках коры и опилок. Это были некрупные, но подвижные и живучие дождевые черви, которых называют полосатиками за поперечные коричневые кольцеобразные полоски на теле. Как правило, ловили в виду города: у южной оконечности острова Кего, в начале Никольского Рукава, либо напротив городской набережной и городского пляжа на кромке корабельного фарватера. Выбирали глубокое месте, вставали на якорь. С носа спускали сетку с тяжёлым грузом, набитую крупными кусками хлеба для приманки, с бортов и кормы забрасывали спиннинги с насадкой из пучка червей и часами ждали поклёвок. Активный лов вели во время отлива, а когда начинался прилив и клёв прекращался, ложились спать. На эту снасть в основном попадался лещ, но реже ловились и язь, и окунь, и сорога, временами подходил ёрш.

В часы бесклёвья я рассказывал о своих приключениях на зимней рыбалке, о поездках на дальние озёра и всячески искренне нахваливал этот вид рыбной ловли. Если бы я знал, к чему приведут мои рассказы, я бы этого не делал. Ну а мои сотоварищи скептически выслушивали меня и, ссылаясь на зимний