Веселый Таи [Александр Романович Беляев] (fb2) читать постранично, страница - 2

недалеко от города Кыонг-Май. Миндра — девушка из соседней деревни. Сирота. Она ничего не имела кроме золотого сердца… Нет, не так. Миндра была самая богатая невеста в мире. Она так красива, что можно ослепнуть, глядя на ее красоту. Как солнце! Разве это не богатство? Сам принц отдал бы за нее королевство. А она полюбила меня, бедняка. За то, что я веселый. «Милый Сури! Веселье — это тоже богатство», — говорила она мне. Так зовут меня — Сури Вонзе. И мы женились. Я арендовал кусочек земли…

— У кого? — спросил кули.

— У нас вся земля принадлежит Кинбруку.

— И там он!

— Этот Кинбрук скоро проглотит весь Сиам^[3], с королем и его белыми слонами!

Лесорубы хорошо знали имя Кинбрука, сэра Генри Кинбрука, пэра Англии, лорда, члена «Звездной палаты». Огромные лесные площади между реками Менамом и Салуеном, рисовые поля, табачные плантации принадлежали ему. Слоновая кость, перец, кожи наполняли огромные склады Кинбрука в Бангкоке^[4]. Бангкокская контора занимала целое здание. А вилла Кинбрука была лучшая в городе.

— Продолжай, Веселый Таи!

— Я и Миндра начали заниматься хозяйством. Тан Чи-няо, управляющий Кинбрука, сказал мне: «Вас теперь двое», и набавил арендную плату.

«Земля не будет родить больше от того, что нас двое, а теперь у нас два рта для риса», — ответил я. Но Тан Чиняо не послушал меня… Налог, аренда, проценты ростовщикам… Очень трудно было жить. Голодно жили. Но ничего. Весело жили! — И Таи беззаботно улыбнулся. — А тут случился неурожай. И я не мог уплатить Кинбруку.

— Сколько? — спросил Лу Фую.

— Тридцать бахт^[5], — ответилТаи.

— Не так уж и много.

— Немного, у кого денег много, — возразил Таи. — У меня было десять бахт. Я предлагал их Тан Чиняо. Он требовал сразу все. Я не мог достать тридцати бахт. Ростовщики требовали старые долги. Тогда Тан Чиняо сказал:

«Я возьму в залог Миндру. Она будет бесплатно работать на рисовых плантациях, пока ты не уплатишь долга. Это будет вместо процентов. А не отдашь долга… Миндра стоит тридцать бахт!»

«Вырежь лучше мое сердце!» — сказал я.

«На что мне оно, твое сердце? Я не ворон и не ем падали, — ответил Тан Чиняо. — Мне нужна Миндра. Если ты любишь ее, то найдешь деньги!»

И Тан Чиняо увел Миндру, а меня выгнал из дома. Я остался без земли и Миндры.

— Это неправильно! — горячо сказал молодой кули. — Я читал: есть такой закон. Никого больше нельзя продавать в рабство.

— Тан Чиняо сказал: «Это не рабство, а залог. Отдай деньги, и я не трону твою Миндру».

— Закон, закон! — с горькой усмешкой сказал Чумалонгкорн. — Мало ли что пишут в законах! А наша жизнь разве лучше рабства? Ну, и что же ты сделал, Веселый Таи?

Таи улыбнулся.

— Миндра очень плакала, расставаясь со мной. И я тоже. Потом Тан Чиняо сказал мне:

«Не вешай носа, Сури Вонзе. Иди на лесозаготовки мистера Кинбрука. Там ты будешь получать целых десять бахт — и ты выкупишь свою Миндру». Тан Чиняо не совсем злой человек. Он подал добрый совет. На последние деньги купил я топор и вот пришел сюда. Три месяца — не так уж много!

Последнее облачко грусти сошло с лица Сури. Он вновь стал Веселым Таи.

Лесорубы заговорили все сразу. Они начали доказывать Таи, что его расчеты неправильны.

— А за рис сколько у тебя вычтут?

— А штрафные?

— А Ву Ван? Ты еще не знаешь Ву Вана! Сегодня он не пришел. Наверно, повез награбленные деньги в контору Кинбрука.

— Сколько же месяцев мне надо работать, чтобы выкупить Миндру? — спросил Таи упавшим голосом.

Лесорубы начали считать — кто на бахты, кто на тикали^[6].

Выходило по-разному. Все сходились только в одном: Веселому Таи не выкупить Миндры раньше года, и то при непременном условии, если Таи не попадет в лапы Ву Вана.

— А разве это возможно?!

— Кто такой Ву Ван?

— Демон-соблазнитель. Дух тьмы и порока.

— Исчадие ада!

— Агент мистера Кинбрука!

ДОРОГА К МИНДРЕ

Еще тук-хаи^[7] не прокричал перед рассветом в соседней деревне, еще летучие мыши бесшумным, немым полетом чертили зигзаги меж толстыми стволами деревьев, а Таи уже проснулся. Ему не спалось. Он спешил скорее приняться за работу. Валить толстые сухие стволы тиков. Ведь каждый удар топора прорубал дорогу к свиданию с Миндрой!

Молчаливый лес еще кутался во влажной простыне ночных испарений. Где-то пронзительно трубил слон, требуя, чтобы его скорее вели на водопой.

— Вставать, лентяи! — крикнул визгливый бабий голос. Таи вздрогнул от неожиданности. Лесорубы зашевелились. На ощупь искали оцепенелыми от сна руками топоры, кашляли, переругивались. А тот же визгливый голос словно подстегивал кнутиком:

— Скорей! Скорей, лентяи!

Это был голос надсмотрщика Ли Тайчао, которого китайские кули, работавшие на лесозаготовках, прозвали Ди-бао — полицейский.

Во мраке, спотыкаясь о сучья, брел Таи по незнакомой