Флотские будни [Николай Григорьевич Белоус] (fb2) читать постранично, страница - 4

Вспоминал отца, мать, друзей — комсомольцев из целинного совхоза. Это они говорили Константину Гордиенко, рекомендуя его в кандидаты партии: «С тебя начнем, ты среди нас самый достойный». Как же снова найти себя, как стать достойным человеком и здесь, в воинском коллективе?

В семь утра новичок-радист вскочил, словно его кто толкнул в бок. Койка мичмана была пуста — поднялся, видно, на вышку. А все остальные спали. Отбросив одеяло, Костя сделал несколько энергичных движений руками и громко сказал:

— Подъем, ребята!

В комнате никто не шевельнулся. Только Журавлев неохотно открыл глаза:,

— Ты что, рехнулся?

— Распорядок есть распорядок, — ответил Гордиенко.— Для всех.

Он встал на табурет, открыл форточку, впустив в

комнату вместе со свежим воздухом запах, моря и рокот волн. Сделав физзарядку, растопил плиту, поставил на нее чайник. Затем надел наушники и включил радиоприемник. Рука проворно забегала по бумаге: радист, сокращая слова и. предложения, записывал последние известия — далекая Москва передавала обзор «Правды».

Завтрак прошел в молчании — матросы косо поглядывали на новичка, удивившего всех своим рвением в службе. Но Костя словно бы и не замечал этих взглядов. Коротко рассказал о событиях на Большой земле, а затем достал из вещевого мешка телеграфный ключ и наушники, полученные от командира роты в учебном отряде, и тут же начал монтировать приемо-передаточное устройство.

Мичман, заходивший несколько раз в комнату, придирчиво осматривал схему, вычерченную на листке, трогал пайку, приговаривал:

— Ну, давай, давай!

За час до обеда Гордиенко сел к столу, нажал несколько раз ключ, словно беря тон на клавишах, затем начал медленную, плавную передачу текста учебной радиограммы.

С тех пор так и повелось: три раза в день надевал Костя наушники. Один раз принимал циркулярную передачу по флоту — учебно-тренировочный текст для всех, радистов, а остальные два раза принимал радиограммы от мичмана, четырнадцать лет прослужив шето радистом на крейсере.

И что бы ни случалось на посту — дул ли ветер, от которого скрипел, шатаясь, весь домик, лил ли про л иеной дождь и вода, не успевая уходить из, котлована, затапливала «палубу» скромного матросского ] 2

жилья или если даже все, высыпав на утес, ожидали оказию с Большой земли, матрос Гордиенко начинал занятия точно в установленное время. Минута в минуту. Никогда не опаздывал. Вообще, был он человеком точным от побудки и до отбоя.

Журавлев посмеивался. «Ничего, — говорил он,— помордует себя еще немного, а потом бросит вырабатывать характер. Тоже еще, Алеша Птицын нашелся!»

Часто Костя тренировался па’вечерам. Все отдыхают, а он уединится и начинает: «ти-та-та». Тогда подходил к нему мичман и говорил:

-— Зачем мучаешь себя? Все в меру нужно, а то можно сорваться, дело свое возненавидеть...

Да, Костя чувствовал иногда, что до сих пор ненавидит проклятую «морзянку», голова от нее кругом идет. Может действительно надо в меру трениро-: ваться?

Постепенно у всех ребят, которые несли службу на посту, менялось отношение к Костиным тренировкам. Морякам начинали нравиться точность товарища, его упорство, его умение жертвовать всем во имя поставленной задачи. Даже признанный скептик сигнальщик Журавлев сказал однажды без своей обычной улыбки:

— А парень-то Костя — орех! Так, запросто, не раскусишь!

Однажды мичман, щелкнув секундомером, взял бланк радиограммы, мелко исписанный матросом Гордиенко. Долго смотрел, проверял, наконец, поднялся и, выпустив изо рта кончик уса, сказал с торжественностью в голосе:

— Что ж, поздравляю. Принято на одну группу больше, чем требуется по норме Для специалиста второго класса. Ошибок нет!

Хотелось прыгать, смеяться, кричать «ура». Ведь это победа, к которой человек шел по трудной, тернистой тропе почти полтора года. Не раз внутренний голос сомнений подсекал силы. Но Костя не сдавался, упорно воскрешая в памяти образ отца, который всегда был для него живым примером. Коммунист, фронтовик Павел Гордиенко поднимал целину. Прибыл он директором совхоза на совершенно голое место. Сколько трудностей было! Но у него, выполнявшего волю партии, даже не шевельнулась мысль о том, чтобы сдаться, отступить. И ведь победили целинники, выстояли. Выстоял теперь и Костя-—сын коммуниста, сам коммунист.

В длинные месяцы трудных и настойчивых тренировок появилось у него то, что спортсмены называют «вторым дыханием». Бывает так: бежит человек, совсем из сил выбился, вот-вот свалится, дышать нечем. Но напряжет, кажется, последнюю волю. И вдруг дышать становится легче, исчезает горечь во рту, откуда-то появляются новые силы. Вот такое «второе дыхание» родилось и у радиста Гордиенко. А