уйдет.— Я обманула мистера Люндгрена, — выпаливает она. — Я сказала, что несу тебе важные бумаги.— Entschuldigen Sie, bitte. Meine pidgin haben sich geandert. Sprachen Sie Deutsch?[9]— Нет.— Dann warte ich.[10]Битница повернулась на каблучках и выплыла, зовя к объятиям. Я нагнал ее у лифта, сунул 101 доллар (превосходная форма) и пожелал на испанском спокойной ночи. Она ненавидела меня. Я сделал с ней гнусную вещь (нет прощения) и вернулся в квартиру, где обрел английский.— Как тебя зовут?— Я работаю у тебя три месяца, а ты не знаешь моего имени? В самом деле?— Нет, и знать не желаю.— Лиззи Чалмерс.— Уходи, Лиззи Чалмерс.— Так вот почему ты звал меня «мисс». Зачем ты побрил голову?— Неприятности в Вене.— Что ты имеешь в виду?— Не твое дело. Что тебе здесь надо? Чего ты хочешь?— Тебя, — говорит она, отчаянно краснея.— Уходи, ради бога, уходи!— Что есть у нее, чего не хватает мне? — потребовала Лиззи Чалмерс. Затем ее лицо сморщилось. — Правильно? Что. Есть. У. Нее. Чего. Не. Хватает. Мне. Да, правильно. Я учусь в Бенингтоне, там грамматика хромает.— То есть как это — учусь в Бенингтоне?— Это колледж. Я думала, все знают.— Но — учусь?— Я на шестимесячной практике.— Чем же ты занимаешься?— Раньше экономикой. Теперь тобой. Сколько тебе лет?— Сто девять тысяч восемьсот семьдесят два.— Ну перестань. Сорок?— Тридцать.— Нет, в самом деле? — Она счастлива. — Значит, между нами всего десять лет разницы.— Ты любишь меня, Лиззи?— Я хочу, чтобы между нами что-то было.— Неужели обязательно со мной?— Я понимаю, это бесстыдно. — Она опустила глаза. — Мне кажется, женщины всегда вешались тебе на шею.— Не всегда.— Ты что, святой? То есть… понимаю, я не головокружительно красива, но ведь и не уродлива.— Ты прекрасна.— Так неужели ты даже не коснешься меня?— Я пытаюсь защитить тебя.— Я сама смогу защититься, когда придет время.— Время пришло, Лиззи.— По крайней мере, мог бы оскорбить меня, как битницу перед лифтом.— Подсматривала?— Конечно. Не считаешь ли ты, что я буду сидеть сложа руки? Надо приглядывать за своим мужчиной.— Твоим мужчиной?— Так случается, — проговорила она тихо. — Я раньше не верила, но… Ты влюбляешься и каждый раз думаешь, что это настоящее и навсегда. А затем встречаешь кого-то, и это больше уже не вопрос любви. Просто ты знаешь, что он твой мужчина.Она подняла глаза и посмотрела на меня. Фиолетовые глаза, полные юности, решимости и нежности, и все же старше, чем глаза двадцатилетней… гораздо старше. Как я одинок — никогда не смея любить, ответить на дружбу, вынужденный жить с теми, кого ненавижу. Я мог провалиться в эти фиолетовые глаза.— Хорошо, — сказал я. И посмотрел на часы. Час ночи. Тихое время, спокойное время. Боже, сохрани мне английский… Я снял пиджак и рубашку и показал спину, исполосованную шрамами. Лиззи ахнула.— Самоистязание, — объяснил я. — За то, что позволил себе сдружиться с мужчиной. Это цена, которую заплатил я. Мне повезло. Теперь подожди.Я пошел в спальню, где в правом ящике стола, в серебряной коробке, лежал стыд моего сердца. Я принес коробку в гостиную. Лиззи наблюдала за мной широко раскрытыми глазами.— Пять лет назад меня полюбила девушка. Такая же, как ты. Я был одинок в то время, как и всегда. Вместо того, чтобы защитить ее от себя, я потворствовал своим желаниям. Я хочу показать тебе цену, которую заплатила она. Это отвратительно, но я должен…Вспышка. Свет в доме ниже по улице погас и снова загорелся. Я прыгнул к окну. На пять долгих секунд погас свет в соседнем доме. Ко мне подошла Лиззи и взяла меня за руку. Она дрожала.— Что это? Что случилось?— Погоди, — сказал я.Свет в квартире погас и снова загорелся.— Они обнаружили меня, — выдохнул я.— Они? Обнаружили?— Засекли мои передачи уном.— Чем?— Указателем направления. А затем отключали электричество в домах во всем районе, здание за зданием… пока передача не прекратилась. Теперь они знают, в каком я доме, но не знают квартиры. Я надел рубашку и пиджак.— Спокойной ночи, Лиззи. Хотел бы я поцеловать тебя.Она обвила мою шею руками и стала целовать; вся тепло, вся бархат, вся для меня. Я попытался оттолкнуть ее.— Ты шпион, — прошептала она. — Я пойду с тобой на электрический стул.— Если бы я был шпионом… — Я вздохнул. — Прощай, моя Лиззи. Помни меня.Soyez ferme.[11] Колоссальная ошибка, как это только могло сорваться у меня с языка. Я выбегаю, и тут этот маленький дьявол скидывает туфельки и рвет до бедра узенькую юбчонку, чтобы та не мешала бежать. Она рядом со мной на пожарной лестнице, ведущей вниз к гаражу. Я грубо ругаюсь, кричу, чтобы она остановилась. Она ругается еще более грубо, все время смеясь и плача. Проклятье! Она обречена.Мы садимся в машину, «астон-мартин», но с левосторонним управлением, и мчимся по Пятьдесят третьей, на восток по Пятьдесят четвертой и на север по Первой авеню. Я
Последние комментарии
3 часов 25 минут назад
8 часов 28 минут назад
16 часов 17 минут назад
18 часов 48 минут назад
18 часов 56 минут назад
2 дней 6 часов назад