Цикл «Историк». Рассказ V. Кошмары создателя [Стас Северский] (fb2) читать постранично, страница - 3

подчиненные несете равную ответственность с полковником Вэймином и его людьми.

Вэймин… Он всегда был на шаг впереди, выслуживаясь перед генералом Стагом… Вэймин занял мое место, и теперь моя должность крепко зажата в его руках – в когтях “дракона”. А меня Стаг отодвинул – сослал в глушь, в десятый блок, занимающийся только контролем. Со временем я вернулся в первый блок. Но мне пришлось перейти на другое поле деятельности и вступить в должность с ограниченным влиянием на личность людей. Я сохранил статус создателя, но круг моих полномочий при построении памяти значительно сузился. Я проектирую одну лишь сложную психику – пишу, пусть непростую, но последующую память. Моя задача серьезна – я задаю людям знания, заменяющие первый опыт познания. Именно на эти знания опирается понимание людьми происходящего, – исходя именно из этих знаний, люди дают оценку событиям и себе. Личность строится на их основе, но только – отчасти, только – достраивается. Я даю людям душу, но – лишь частично, лишь опираясь на данные Вэймина. Мне запрещено писать сложную память, способную перекрыть простую, прописанную им. Противоречия – недопустимы. Они увечат личность, калечат человека. Поэтому я принужден оставаться последователем “дракона”. Он задает изначальные параметры, загоняя меня в их тесноту, – он задает направление, вынуждая меня тащиться у него в хвосте. А его создания – они всегда покорны судьбе. Это претит мне. Склонны они к надменности или к робости, к жестокости или к жалости – они всегда покорны и всегда ждут приказа. Они похожи на своего создателя, никогда не выходящего за пределы строгих распоряжений Стага.

Мне тошно от того, что Вэймин выслуживается перед генералом, а генерал – перед наукой… не в настоящем, а в – служебном смысле слова… Стаг – офицер S12, подходящий для всех служб системы, но в сути своей он – солдат, не дающий свободы даже себе. Отстаивая науку, он всегда готов пойти против руководителя, но, только исполняя распоряжение – высшего начальника. Для него не существует приказа главнокомандующего, но только, когда существует другой приказ – верховного главнокомандующего.

– Я – нейропрограммист высшей категории. Никто, ничто, никогда и никак не влияет на мою работу. Иди же.

“Спутник” повиновался и оставил меня прикуривать сигарету от Шлака, из пасти которого вырвался тонкий огненный язычок…

– Шлак, порой мне кажется, что мой адъютант ты, а не он…

Шлак вдумчиво вгляделся в меня, напрягаясь от тяжких для его простого разума мыслей…

– Ты зря так не внимателен к его мнению, Грабен.

– Не думаешь ли ты, что мой “спутник” прав?

Шлак, раздумывая, склонил зубастую голову на плечо, проломленное одним моим офицером, увидевшим страшного “зверька” у себя на груди сразу после подключения… Но Шлак не жалуется на повреждение – он знает, что это заслужено… Я объяснял ему, что он страшный, что ему нельзя подходить к созданным мной солдатам, – особенно, когда их только подключают, когда они еще не до конца понимают происходящее…

– Он прав, Грабен. Ты мрачнеешь день ото дня, делая мне “собак” все чудовищнее и чудовищнее.

– Это из-за Стага, который суровеет с каждым налетом на Шаттенберг. Из-за всего этого служить в первом управлении становится просто невыносимо. Но ничто из этого никак не сказывается на исполнении моих прямых служебных обязанностей.

– Война тяготит и гнетет нас всех, Грабен. Но ты мрачнеешь не только из-за нападений на нашу крепость. И Стага ты ненавидишь не только из-за его суровости. С тобой что-то происходит, Грабен, и это – не угнетенность войной и обстановкой в управлении, а что-то другое.

– С чего ты взял?

– С того, что это началось еще раньше, – прежде первого разрушительного налета на Шаттенберг и прежде первых жестких проявлений Стага. Это началось, когда ты собрал меня, а я помню, что тогда не происходило ничего подобного последним событиям.

– Хочешь сказать, что проблемы не у всех вокруг, а у меня одного?

– Я это и говорю, Грабен. Это тревожит меня. Меня беспокоит будущее, сотворенных тобой людей, – особенно, когда я смотрю на себя в зеркало.

– Моя ответственная служба беспокоит всех, кто видит тебя, Шлак, но это безосновательное беспокойство.

– Меня пугает и одна мысль о том, что ты можешь сделать человека такого же ужасного внутри, как я – снаружи.

– Ты знаешь, что этого не произойдет. Тебе известно, каких качественных людей я кодирую.

– Люди, сделанные тобой, безупречны. К ним не придерешься. Но среди них нет никого особенного, они все – обычные.

– Такие, каких требуют.

– В этом все и дело. Тебе не по душе делать таких людей, так что по ходу дела ты травишь душу скукой все сильнее. Тебе скучна такая деятельность, и ты – не справляешься со скукой. Особенно теперь, когда крушат