Ключи к смыслу жизни [Александр Геннадьевич Данилин] (fb2) читать постранично, страница - 3

в которых профессионалу совсем не сложно ему помочь.

Можно начать с теории, но книжка, лежащая перед вами, пре­тендует на то, чтобы быть практической. Поэтому давайте начнем с того, как современный человек отвечает на этот вопрос:

«Никакого особого смысла в жизни нет, поэтому надо по­стараться все испытать и получить как можно больше удоволь­ствий, — это самый частый ответ. — Ну-у... смысл жизни — в са­мой жизни».

«Смысл жизни заключается в любви, рождении детей и прод­лении рода, — здесь же заезженное, — смысл жизни в том, чтобы родить ребенка, построить дом и посадить дерево».

«Смысл жизни в творчестве», — дающие такой ответ не подо­зревают, что это ответ, который сформулировал и доказал русский философ Николай Бердяев. При попытке уточнить, какое имен­но творчество имеется в виду, люди чаще всего отвечают: «Это абсолютно все равно, главное, чтобы человек творил».

Пользуясь таким примитивным пониманием Бердяева можно многое натворить...

Ну и, наконец, отвечающие говорят, что смысл жизни заклю­чается в достижении счастья. На вопрос же, что такое тогда сча­стье, люди, в лучшем случае, отвечают, что это «успех» или «много денег», либо, язвительно улыбаясь, говорят, что счастье это, соб­ственно, и есть смысл жизни, который для каждого свой.

Даже для того, чтобы проанализировать приведенные здесь от­веты, пришлось бы написать не одну монографию. Для наших практических целей отметим вначале, что все эти ответы давали люди не особо искушенные, то есть не философы, не психологи и не глубоко верующие испытуемые. Обычные люди — как мы с вами. Но первое, что обращает на себя внимание в этих ответах: все они крайне эгоцентричны.

Обратите внимание — «все испытать» или «удовольствия» зна­чит получить удовольствие самому, без участия других людей. Похоже, что те, кто находят смысл жизни в любви имеют в виду любовь к себе, а не любовь к другому. Поскольку, если имеется в виду любовь к другому, то смысл жизни будет заключаться в том, чтобы любить. «Смысл жизни в любви» попахивает вполне потре­бительском к этой самой любви отношением. Те, кто так отвечал, в лучшем случае, готовы разделить любовь со своими собствен­ными детьми. А при словах «построить дом и посадить дерево» так и видится кирпичный дворец за высоким каменным забором, около которого торчит одинокое дерево.

Хотя всякий творец, тайный или явный, хочет, чтобы его твор­чество было признанным и популярным, в «творческом» ответе другие люди, то есть зрители, слушатели, потребители, никак не учитываются. Абсолютно все равно, что там человек «натворил». Лишь бы он творил.

Сами того не ведая, пленку эгоизма преодолевают только те от­вечавшие, которые говорят о счастье. Дело в том, что само слово «счастье» в русском языке означает «с-частью», то есть совместно с другими или «вместе». Однако это слово когда-то было сино­нимом понятий «соборность» или «единство». Человек не может быть счастливым в одиночку.

Однако говорит об этом только забытый смысл слова, сами отвечающие имеют в виду вполне «эгоцентрическое счастье» — личный успех и личные деньги.

В том, что я сейчас описываю, скрыта явная метаморфоза ощу­щения смысла жизни и счастья.

Герой маленького рассказа «Сон» Фазиля Искандера просыпа­ется утром и думает о непрочности семейной жизни. «И хотя они с женой жили дружно, он подумал: в жизни всё может случиться. Чего-то главного им всегда не хватало».

Он подумал: люди связаны прочной близостью, только если вместе молятся или вместе совершают преступления. Ни того, ни другого у супругов не было. «Да, — подумал он, — прочно людей связывает или небо, или ад. Всё остальное непрочно. И даже име­ет право на непрочность».

Герой почувствовал тоску о Боге и ощутил вину, что не затоско­вал о нем раньше.

Внезапно он вспомнил, что несколько дней назад распалась семья его друга. Не этим ли объясняется его сон? Он считал, что это семья счастливая, верующая, озвученная звонкими голосами детей. И вот всё рухнуло. Вера не помогла.

Да и есть ли счастливые семьи? Он крепко задумался. Да, вспомнил он, одну такую семью он знал с самого детства. Это была патриархальная крестьянская семья. В этой семье муж и жена не только не стремились к какому-то счастью, они даже не подозревали о том, что оно существует и что к нему нужно стре­миться — «для них добросовестное выполнение долга и было сча­стьем, но они не знали, что это так называется».

«Само стремление к счастью греховно, — думает герой Искан­дера. — Счастье как бы предполагает: тайный, только для меня солнечный день. Счастье — это утопия, направленная на самого себя, в неисполнении которой мы обвиняем других (курсив мой. — А.Д.). Всё шире охватывающая мир наркомания — ответ на идео­логию счастья».

Понятия «счастье» и «смысл жизни» неявно пересекаются в слове «долг». Наши предки считали, что они должны.

Кому? — Они должны Богу, природе, Родине и друг другу. Это не так важно, поскольку, если задуматься обо всех этих