Истерзанное сердце [Анджела Уэллс] (fb2) читать постранично, страница - 2

уязвимым. Уязвимость предполагает слабость, что вовсе не присуще человеку, который был ее мужем. Именно его сила и неукротимая целеустремленность пленили ее в тот вечер, пять с половиной лет назад.

Ей было семнадцать лет, и был канун Рождества.

Присев на край одного из длинных, с великолепной обивкой, диванов из соснового дерева, она мысленно вернулась к той встрече в прекрасной западной части Англии. Она была там в своем обычном окружении, в среде студентов местного художественного колледжа, где изучала искусство дизайна по текстилю.

Отметив окончание семестра и одновременно наступление Рождества, они возвращались по домам на маленьком, взятом напрокат автобусе. Раскрасневшись от выпитого шампанского и ощущая любовь ко всему человечеству. Сапфира ворвалась в затемненный холл своего дома, ожидая найти его пустым, и вместо этого натолкнулась на брата.

– Дэвид, дорогой! Я думала, ты будешь отмечать Рождество с Маршей! – Удивление при встрече помешало ей заметить еще одного человека, вставшего при ее столь бурном появлении. С тревогой, от которой на ее лоб набежали морщинки, она всматривалась в лицо брата, опасаясь, не связано ли его присутствие здесь с какими-то личными неприятностями.

– Я тоже так думал, – сокрушенно ответил он. – Но оказалось, она не сможет выбраться до «Праздника бокса», и я решил провести пару вечеров со своими и даже пригласил друга отпраздновать Рождество вместе с нами.

– Чудесно! – Она радостно рассмеялась, вся во власти счастливого возбуждения от собственной молодости, здоровья и бьющей в ней через край жизни и предвкушения полного забавных приключений праздника. – Это для меня первый рождественский подарок в этом году! – Почувствовав присутствие в комнате еще одного человека, она повернулась, чтобы поздороваться с гостем.

Ее предположение, что незнакомец был одного возраста с Дэвидом, оказалось ошибочным. Дэвиду было двадцать. Гостю – где-то под тридцать, решила она, когда он шагнул вперед и Сапфира смогла рассмотреть его лицо. Определенно он уже не мальчик. Возможно, никогда и не был таковым, если считать, что быть мальчиком означает быть неловким, застенчивым, иметь нечистую от гормональной перестройки организма кожу лица, почему-то подумала она, опасаясь проявить легкомыслие, слишком небрежно поздоровавшись с ним, в то время как он остановил на ней внимательный, изучающий взгляд своих мрачноватых глаз. В том, как он смотрел на нее, не было ничего неуважительного, и все же Сапфира отчего-то почувствовала неловкость за платье, выбранное ею для вечеринки.

Она решила сделать костюм Ундины, водяной феи, и поздравила себя с удачной задумкой, которую было нетрудно осуществить и, проявив воображение, добиться желаемого эффекта. По платью телесного цвета, плотно облегающему фигуру, струились светло-зеленые и голубоватые ленты из шифона. Перемещавшиеся радужные краски перебивались полосками серебристой парчи, сверкающей в лучах света, а в распущенные до пояса пепельно-золотистые волосы были вплетены тонкие серебряные нити.

На вечеринке ее костюм вызвал бурю восторженного одобрения. Теперь же, в присутствии этого возвышающегося над ней божества с глазами мудреца, чей взгляд грозил нарушить ее внутренний покой, она внезапно почувствовала себя наивным, неискушенным ребенком. Его глаза, именно глаза, внушали ей тревожное чувство беззащитности: их радужная оболочка, окрашенная в мягкий светло-зеленый цвет тропической реки, полной неукротимой энергии жизни и в то же время безмятежной и спокойной в лучах полуденного солнца, их яркие белки на смуглом лице, неожиданно густые ресницы и тени от глубоких глазниц.

– Сапфира, – произнес Дэвид, не замечая ее волнения, – познакомься с Атанаскосом Ставролакесом. Он участвует в наших исследованиях по инженерной и компьютерной технике в Ньюколледже. А так как он решил остаться на праздники в Англии, я подумал, ему будет интересно увидеть, как мы отмечаем Рождество.

– В Греции самый большой праздник – это Пасха. – В его низком, глубоком голосе можно было уловить едва заметный акцент уроженца Средиземноморья, а его глаза, в которых чувствовалась невероятная уверенность и сила, смотрели на нее с улыбкой.

– Да, – ответила она, восстанавливая из глубин памяти давно забытые сведения и желая произвести впечатление на необычного незнакомца. – Да, я знаю.

Она почувствовала легкое головокружение, когда он приблизился к ней и взял ее руку, чтобы обменяться дружеским рукопожатием.

– Сапфира, – мягко сказал он, превратив звук ее имени в запретную ласку, от дерзости которой по ее телу пробежала дрожь, а сердце стало учащенно и почти болезненно биться, тогда как глаза его говорили о том, в чем она боялась себе признаться. Их взгляд неторопливо и оценивающе скользнул по ее фигуре, от макушки до серебристых носков туфель, затем вернулся и впился в ее широко открытые, настороженные, опушенные черными ресницами голубые глаза. – Уверен, что это не совсем