Библия и наука о сотворении мира (опыт естественнонаучного толкования Книги Бытия) [Протоиерей Глеб Александрович Каледа] (fb2) читать постранично, страница - 2

терпимой, хотя “некоторые кардиналы, — по словам Декарта, — объявили неприемлемым это учение”.

Вскоре на папский престол взошел личный друг Галилея, кардинал Маффео Берберини, получивший имя Урбана VIII. С целью использовать его папскую власть для пропаганды своих взглядов, Галилей направился в Рим. Римский первосвященник принял его весьма любезно, осыпал подарками и направил письмо покровителю Галилея герцогу Тосканскому, в котором восхвалял познания, ум и благочестие Галилея. Не зная, по-видимому, хорошо ни системы Птоломея, ни системы Коперника, папа не был склонен к астрономическим диспутам и на попытки Галилея начать их отшучивался и добродушно возражал, что ангелы легко могут двигать звезды и что “Бог всемогущ и Его нельзя подчинить закону необходимости”. С хвалебным письмом папы Галилей вернулся обратно и написал диалог, в котором два действительно существующих друга Галилея объясняют его воззрения спорящему с ними дураку Симпличио. В уста последнего вкладывались слова папы, сказанные Галилею: “Бог всемогущ и Его нельзя подчинить закону необходимости”. Цензура дала разрешение на опубликование этого произведения, и оно увидело свет. В дураке Симпличио современники без труда узнали папу Урбана VIII. Нашлись доносчики: папа был раздражен, а Галилей был предан суду за еретические воззрения (нельзя же было судить за то, что папа чувствовал себя оскорбленным). Так гипотеза гелиоцентризма стала для инквизиции ересью. Просидев два дня в тюрьме, Галилей торжественно проклял гелиоцентрическую гипотезу и был выпущен на свободу. Галилей принял приговор инквизиции как раскаивающийся грешник; не забудьте — он был набожным, хотя и любящим спорить, сыном Церкви. Книга Коперника попала в список запрещенной литературы. Легенда украсила Галилея ореолом мученика и вложила в уста старца, измученного пытками, которым Галилей не подвергался, слова: “А все-таки она вертится”.

Суд инквизиции выдавался и самой инквизицией, и современной нам антирелигиозной литературой за суд Церкви, а его постановления — за догму, поэтому стоит напомнить слова современника Галилея Декарта: “…Заключение инквизиции еще не догма — для этого должен еще собраться собор”.

Теория Коперника, возникшая в связи с проблемой календаря, решительно расходилась с общепринятыми воззрениями своей эпохи. Она производила сенсацию, вызывала дискуссии, стала предметом шуток обывателей. Ее опровергали с профессорских кафедр, с нею боролись власть предержащие, стремясь защитить, как мы видели, свою репутацию от нападок не в меру ретивых сторонников гелиоцентризма. Однако теория Коперника победила, и ее основные положения стали излагать в начальной школе.

Все новые научные теории с трудом входят в общественное сознание, ибо они требуют отрешиться от сложившихся представлений и пересмотреть установившиеся понятия.

В нашем столетии подобную реакцию вызывала теория относительности Альберта Эйнштейна. До сих пор люди, не связанные с физикой, не могут принять ни сокращения размеров тела при его движении, ни замедления времени в поле тяготения, ни скорости света как мировой константы. Несмотря на достигнутые успехи (блестящее подтверждение предсказанных эффектов и количественное объяснение ранее открытых явлений), эта теория подвергалась неоднократным нападкам, а ее создатель — гонениям. В 1933 г., после прихода Гитлера к власти, Эйнштейна исключили из Прусской Академии наук, его имущество было конфисковано, а сам он был объявлен “вне закона”. Теория относительности была “запрещена” как “наука еврейская”, а за голову ее творца была обещана награда в 50000 марок. Только благодаря счастливой случайности Эйнштейну удалось эмигрировать и избежать худшей участи, чем участь Галилея. Развитие теории относительности позволило по-новому взглянуть на старый спор гелио- и геоцентризма, сторонников Коперника и Птоломея. С точки зрения теории относительности движение Солнца, Земли и других планет можно описать в системе координат, либо связанной с Солнцем (гелиоцентрическая система), либо связанной с Землей (геоцентрическая система), и нет никаких общих принципиальных оснований предпочитать одну систему другой.

В общей теории относительности проблема координат формулируется так: “можем ли мы сформулировать физические законы таким образом, чтобы они были справедливы для всех систем координат, не только для систем, движущихся прямолинейно и равномерно, но и для систем, движущихся совершенно произвольно по отношению друг к другу? Если это можно сделать, то наши трудности будут разрешены. Тогда мы будем в состоянии применять законы природы в любой системе координат. Борьба между Птоломеем и Коперником, столь жестокая в ранние дни науки, тогда стала бы совершенно бессмысленной. Любая система координат могла бы применяться с одинаковым основанием. Два предложения — “Солнце покоится, а Земля движется” и “Солнце движется, а Земля покоится” — означали бы просто