На сопках Маньчжурии [Михаил Яковлевич Толкач] (fb2) читать постранично, страница - 2

военного округа и стройку в Распадковой приказано нашей службе прикрыть, поелику возможно, наглухо. Железнодорожники получили на этот счёт жёсткие указания.

— В последнем позвольте усомниться, Тарас Григорьевич!

— Есть отклонения? — Чугунов тёр виски. Волосы его выглядели осыпанными снегом.

— Эшелоны строителей вводятся на Распадковую среди белого дня.

— Кто разрешил? — грохотнул басом генерал.

Васин привстал. Лысина его покрылась капельками пота. Генерал повёл рукой: «Сидите!»

— Железнодорожникам намылим шеи! Командованию стройки принять меры скрытности во всех звеньях! Сегодня же подготовьте приказание!

— Есть, товарищ генерал! Должен заметить, назначение объекта известно узкому кругу, Тарас Григорьевич.

— У-узкий кру-уг… — Чугунов насмешливо растянул губы. — Юные архаровцы посёлка поди уже назовут вам и начальников сих складов, и командира стройки, и откуда прибыли. Угадал?

— Не такая уж там распашонка! — обидчиво откликнулся Васин.

— Вашими устами мёд пить! Не на пустыре роемся, не робинзоны! Покумекайте, Климент Захарович, насчёт дезы. И у нас, в штабе, и на уровне Распадковой.

— Дезинформация… — Васин сощурил зеленоватые глаза. — Овощехранилище, допустим, для гарнизонного военторга, или учебный полигон?..

— Кумекайте, товарищ майор, кумекайте! — Генерал прошёл к окну, вновь подставил спину солнечным лучам и вернулся к мысли о железнодорожниках. — Как же наш Голощёков промазал?

Перед отъездом в наркомат Чугунов специально предупредил гарнизонного уполномоченного «Смерша» о недопустимости дневной разгрузки эшелонов со строительными материалами.

— Тем паче, там и капитан Фёдоров…

— Из запаса капитан. Не всегда может оценить обстановку.

— О чём вы, товарищ майор? — повысил голос Чугунов. — Тут армия или детский сад? Оценил, не оценил…

— Виноват! — Солнце било Васину в лицо и он помаргивал, как спросонья. — Запасник и есть запасник…

— Закроешь тут глаза и уши японского генерала Отодзо Ямады! — Чугунов рассерженно вышагивал от окна к двери. — У того обстановка, у другого — распашонка. У третьего — привычка запасника! А вы зачем, товарищ майор?

— У Фёдорова как у строителя — своё руководство…

— Ещё чего?! Оперативная деятельность сего капитана в нашей епархии! Обеспечение секретности в округе и его забота. Или вы, товарищ майор, считаете по-иному?

— Мне возразить нечего! — Васин вытер платком взмокревшую лысину. — Я хотел просить вашего согласия на проверку Фёдорова.

— Не доверяете? Или кадровики промахнулись? Или вы всех подозреваете, Климент Захарович? — Чугунов сел в кресло, скривился, будто бы откусил кислого яблока. — При этих сверках-проверках я сгораю от стыда! Будто тайком читаю чужие письма. Омерзительное чувство!

— Я и сам не хотел этого, Тарас Григорьевич, но есть инструкция…

— Чья?

— Наркома. Вы разве забыли?

— Ситуация складывается не для сличения биографий!

— Проверка не повредит, товарищ генерал! — настаивал Васин, подвигая папку с заранее подготовленными запросами в Куйбышев, Управление НКГБ. Чугунов подписал бумаги.

— Отдаёт сие чем-то смрадным!

Васин с юных лет находился в среде военных и невольно впитал в себя дух организованности, особого склада жизни армейцев. Подтянутость, собранность, неторопливость, уверенность при несении службы, люди без малейшей червоточинки — вот идеал военного человека в понимании Климента Захаровича. Первые встречи с капитаном Фёдоровым насторожили майора. Многое не глянулось ему. Капитан не вписывался в созданный воображением Васина образ истинного советского командира.

— Ваши уточнения личности Фёдорова, как я полагаю, вызваны перебежкой к противнику комиссара госбезопасности? — Чугунов вернул папку майору.

— Хозяйство Люшкова было в пределах Дальневосточного края! — Васин удивлённо посмотрел на генерала. — Да и когда то было!

— Ошибаетесь, товарищ майор! Методы, навыки сокрытия военных, государственных тайн нашими органами Люшков расписал и расписывает доныне японцам во всех тонкостях, не сомневайтесь, Климент Захарович! Уверен, комиссара госбезопасности проверяли кадровики несчётно раз.

— То — Люшков. А наша забота — Фёдоров. Просто, как пара пустяков.

— Обжегшись на молоке, дуем на воду?

— Я исполняю служебную инструкцию, Тарас Григорьевич. Распадковая — особо важный объект! По плечу ли Фёдорову ноша?

— Инструкция… Дело делать — вот наша первейшая инструкция! — Чугунов не мог и не хотел завершать на этом разговор. С именем Люшкова у него были связаны свои боли. — Люшков был старшим начальником в пограничном районе — не хухры-мухры! Не чета нашему Фёдорову. — Чугунов грузно повернулся в кресле. — У тебя сколько орденов, Климент Захарович?.. Один «Знак Почёта». А молотишь в органах сколько? Лет за двадцать. У Люшкова было три высших ордена и все — за ГПУ и НКВД… Опозорил нашу службу, мерзотник! Вот вам и кристально чистый чекист! Вот