Люся! Как я люблю ее! Я люблю тебя! Я люблю! Я...»
Строкач увидел в глазах красные круги, и небо, и еще Кольку, и Люсю с Маришкой на руках. Он захлебнулся, вдохнул воздух и почувствовал, что дыма больше не было. Снизу тянула сильная струя свежего воздуха. Дыма совсем не было, его унесло вверх, а через породу снизу несло свежий холодный воздух. Сладкий, как вода. И чистый, как вода.
— Андрейка, — позвал Строкач, — Антон...
И, услыхав их голоса, заплакал.
Сытин тоже заплакал, потому что он, как и Андрейка и Строкач, услыхал где-то совсем неподалеку, под ногами, человеческие голоса и грохот отбойных молотков...
ПОНЕДЕЛЬНИК, 18.45
Когда Строкача, Сытина и Андрейку откопали, Аверьянов после санчасти поднялся к себе в кабинет. В приемной его ждали корреспонденты. Их было много в приемной, и от этого здесь стоял сплошной шум. Они сказали, увидев Аверьянова:
— Завизируйте материал о подвиге ваших людей!
— Давайте, — сказал Аверьянов, — я завизирую.
Он вошел к себе в кабинет, запер дверь, подошел к столу и левой незабинтованной рукой вывалил из кармана золото, которое ему передал Ермоленко. На столе, придавленная пресс-папье, лежала записка. Большими печатными буквами было написано: «Спасибо тебе, родной, и низкий поклон. Старик. Филимоновна». Аверьянов вздохнул и измученно улыбнулся. Потом он лег на холодный клеенчатый диван, положил себе под голову бумаги, которые ему только что вручили корреспонденты, и уснул.
Последние комментарии
1 день 7 часов назад
1 день 9 часов назад
2 дней 15 минут назад
2 дней 15 минут назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 9 часов назад