замечательный ломтик папочка честно заработал…» Сначала я обижался, но быстро привык; да и не лаяться же из-за обмолвок всякий раз, тем более, что проскакивают они быстро, незаметно, беззлобно… да и, что греха таить, зачастую справедливы…
Кирилл послушал-послушал, заскучал и вышел на улицу, аккуратно притворив хлипкую дверь.
– Он стал чище говорить, – заметил я. – Почти все слова понимаемы. Все-таки перемена обстановки подстегивает развитие, правильно мы пошли на эту дачу…
Я осекся. Про полезность перемены обстановки мне не стоило сейчас говорить.
Впрочем, жена не обратила внимания на мои слова. Она тем временем расстегнула халат до пояса и спустила с плеч. Лифчика не было.
– Ты все-таки подзагорела немножко, – сказал я. – Сейчас хорошо видно.
– Посмотри, что тут у меня, – сказала она и приподняла левую грудь ладонью. – Бугорок какой-то. Третий день трогать больно, а самой никак толком не заглянуть, зеркало мы с Кирей кокнули.
Я посмотрел.
– Угорь. Закраснелся чуток. Наверное, купальником натерла.
– Тьфу, пакость… Выдави.
– Ой, не могу. Такое место… боюсь больно сделать, правда.
Она покусала губу и натянула халат обратно на плечи.
– Ладно, – сказала она, застегиваясь. – Ни о чем тебя просить нельзя… Пойду у хозяев зеркало попробую поклянчить. Последи тут, чтоб суп не убежал… Да, кстати, хорошо, что приехал. Видишь, баллон издыхает совершенно. Сходил бы на газостанцию, а? Тем более, ты на колесах.
– Попробую, – сказал я. – Во всяком случае, переговорю.
– Пустой вон в углу. Вот проверочный талон, вот свидетельство на право пользования, – она тяжело поднялась, шагнула к двери. – Не скучай.
– Постараюсь.
– Как ты сутулишься, – проходя мимо меня, заметила она. – Говорю тебе, говорю…
Я улыбнулся.
– Горбатого могила исправит.
Она фыркнула. Протяжно заскрипела дверь, от сотрясения задребезжало плохо закрепленное стекло в окошке.
Я прилег на лежанку. Солнце било сквозь листву, радостные безветренные пятна света лежали на стене неподвижно. Сдержанно, мягко бормотала кастрюля. Было так уютно, так спокойно и тихо, что мне показалось, будто я смогу сейчас уснуть. Все-таки добрался. Ноги гудели, гудела голова. Едва слышно что-то как бы переливалось или перекатывалось в глубине спины. Вошел Киря, у меня не было сил даже голову повернуть к нему. Он протопал ко мне, встал у лежанки, посапывая и ласково заглядывая мне в лицо.
– У! – сказал я.
Он засмеялся и ответил:
– У!
– Ы-ы! – сказал я, выпятив челюсть, и двумя пальцами пощекотал его живот, проглянувший, как луна сквозь тучи, между разъехавшимися полами рубашки. Он вывернулся. Наклонился ко мне; ухмыляясь, медленно сунулся носом мне в нос. Когда носы уткнулись друг в друга, он нежно сказал:
– Дысь.
– Дысь, – ответил я с наслаждением. Это у нас было такое приветствие. Нос у него был маленький и гладкий, а глаза большие. А щеки и подбородок – словно ошпаренные. Можно сделать великое открытие, можно повеситься, можно выйти на площадь с транспарантом «Долой!!!» – диатез это не лечит. Диатез лечит только уменьшение номеров на руках. Киря полез на лежанку, я подцепил его рукой, помог. Он уселся у меня под мышкой. Со двора донесся заискивающий голос жены: «Просто не знаю, как вас благодарить… Вы меня так выручили…» Я приподнялся было на локте, чтобы в окошко посмотреть, чем ее облагодетельствовали – и лег обратно, почувствовав вдруг: неинтересно. Мало ли чем! Может, угорь выдавили. Киря сидел, подпирая одним башмаком мой бок, и с удовольствием строил мне рожи. Мысль о том, что я, скорее всего, сижу с ним в последний раз, была непереносима: я старался не думать, не вспоминать, и только самозабвенно строил рожи ему в ответ.
Вошла жена с пластиковым пакетом, тяжело опустилась на расхлябанный стул.
– Ох, – сказала она и, вдруг глянув на меня исподлобья, улыбнулась почти виновато. – Замоталась я тут совсем… Коленка болит. Вроде и не стукалась… Ладно. Во! Десяток картошек хозяева отвалили. Ублажить любимого человека.
– Ой, нет, я не буду, ешьте…
– Ну, как знаешь, – она поставила пакет у стены, и он с внутренним раскатывающимся стуком осел на полу. – Пригодится… А в следующий раз обязательно куренка захвати.
– Хорошо.
– Как ты-то живешь? Нормально?
– Нормально, – ответил я. – Суечусь…
– Ничего стоящего опять не успел?
– Да нет…
– Уж и мы не отсвечиваем, а ты все равно сачкуешь. Жаль, – она вздохнула, а потом, потирая колено, озабоченно оглянулась на плиту. – Мечта юности была – сдувать пылинки с гениального тебя.
– Ну… кое-что… Французы вот приезжа…
– Совсем газ кончается. Так заправишь баллон?
– Не заправишь, – сказал Киря, почему-то решивший, что просьба обращена к нему.
– Заправишь, – сказал я и встал.
Володя, привалившись задом к капоту, медленно курил, с удовольствием озираясь на безмятежный зеленый мир. Александр Евграфович, запрокинув крупную голову на спинку заднего сиденья, приоткрыв рот, беззвучно дремал в распахнутой
Последние комментарии
3 часов 19 минут назад
7 часов 24 минут назад
7 часов 59 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 5 часов назад