Покоритель чёрных дыр [Владимир Валерьевич Покровский] (fb2) читать постранично, страница - 2

Правда, в заявке написали: попытка контакта. Иначе — как же?

— Что ж ты, Витюша, обжора такой? Совесть надо иметь!

А он руками разводит, глазами хлопает, чуть не плачет, я, говорит, их с детства терпеть не могу, даже на фотографиях. Не ел я их. Вот вам мое честное слово, не ел! Не иначе как дыровики шалят.

Насчет дыровиков не очень-то ему поверили, люди там приезжие. Местные на Морду не идут, знают, чем пахнет. В конце концов обошлось. Только Витюшу высмеяли, а он этого не любит, гордый очень.

А дальше не до смеху стало. Пропал прибор. Ценный. Одно название на полстраницы. Контейнер на месте, пломбы целы, а прибора нет. Опять, значит, Витюша виноват. Вы бы его видели! Бегает по ракете как сумасшедший, кулаками по лбу стучит, ругается. Все, говорит, жизни не пожалею, а найду, кто там на дыре такой юморист, вытрясу из него все пропажи.

И с той поры, как у него свободное время, так он по магазинам рыскает. Книжки про дыры собирает, встречается с очевидцами, к старикам ходит, заклинания переписывает, приемы заучивает, амулеты собирает… Я во все эти глупости мало верю, но думаю, что человек, который против нечисти собрался, должен хоть таким арсеналом располагать. Правильно?

Ту часть трассы, которая близко от дырки проходит, он теперь в трюме просиживал, а, как вы догадываетесь, это была не лучшая часть трассы. Тут не только на автоматику, тут и на себя полагаться надо, на свою интуицию. Еще больше стал выматываться.

Только ничего интересного не происходило — то ли амулеты подействовали, то ли техника специальная, которой он к себе натаскал великое множество, то ли по какой иной причине, но никого он не видел. Это не значит, что пропаж не было, — были пропажи, но совсем иного свойства, чем прежде.

Стало пропадать время.

Сначала незаметно было — учтешь ли все минуты на такой трассе? Но потом пропало полчаса. Все по графику шло, никаких отклонений, а на тебе — целых полчаса куда-то девались. Витюша стал и за временем следить. Поставил перед собой часы и глаз с них не спускает. Только по часам углядеть трудно. Только что было ровно, и вдруг — уже без пятнадцати. И никаких следов.

Подошел последний рейс. Витюша доволен до смерти, на Праздничном стол его дожидается, за столом друзья: и новые, которые на дыровиках помешаны, и старые, кто по работе, кто по Морде, кто по прежним трассам. Большой стол. Даже Заковранов пришел. Они к этому времени уже помирились.

На Морде его тоже хорошо проводили. Свободные от дежурства — все к нему пришли, и все — с подарками. Потому что, к чести Витюшиной сказать надо, был он не в пример тем трассерам, которые, как приехали — сразу спать, а, мол, остальное не наше дело, ни помочь, ни объяснить, что где, ни привет передать, а уж о лишнем грузе им и не заикайся. Витюша, хоть скромностью особой и не мог похвалиться, все-таки работал, как говорят на Морде, прочно. И все очень жалели, что он с Шестерки уходит. Кроме, повторяю, самого Витюши.

Вот он в последний раз махнул платочком в сторону Морды, вот она в точку превратилась, звезды кругом сияют, Витюша что-то насвистывает и, как это ни странно, грустит. Жаль ему эрдээрку, привык за сезон, жаль знакомых с Морды и уже не такой тяжелой трасса кажется. А с другой стороны, такая работа — вечно с чем-нибудь расставаться приходится. Вот уже и дырка показалась. Взял он в одну руку часы, в другую — стульчик и пошел в трюм.

Сидит и думает: если и сейчас никого не поймаю, получится, что не сдержал я своего слова. Нехорошо ему стало от этой мысли, и заиграла в нем спесь. Чем ближе дырка, тем меньше он радуется своему освобождению от «нечистой» трассы. Раз поклялся, надо выполнять, значит, уходить нельзя, иначе скажут — убежал Витюша, струсил. При этой мысли он передернулся и даже скрипнул зубами. Очень не хотелось еще сезон на Шестерке отрабатывать.

И тогда приходит ему на ум одна дурацкая идейка — свернуть с трассы и подобраться к дырке поближе. Если верить тому, что он читал о дырах, всякие странности только усилятся. Очень неумная идея пришла на ум Витюше Голкомбскому.

Он, разумеется, тут же воплотил ее в жизнь — свернул с трассы. И клялся потом, что почти ничего не изменилось. Вот она какая, Шестерка. Тут все одно — что трасса, что обочина, что целина.

Время идет, никуда не девается, в трюме тихо, везде свет яркий, ракета, где надо, пульсирует, где надо, уходит, иной раз тряхнет — так бы всю жизнь. Будто и не Шестерка. Вдруг в трюме словно потемнело на миг, Витюша встрепенулся, завертел головой… Все спокойно. Но чувствует — кто-то есть! На часы глянул — ахнул. Время совсем даже и непонятно какое, цифры в разные стороны бегают. Тогда он сам себе подмигивает, включает всю свою автоматику против дыровиков и все, какие знает, заклинания единым духом выпаливает. При этом прыгает, вскрикивает, рычит, на пол бросается, подвывает, и вид у него — нельзя сказать, чтоб