Г-жа Кохановская [Павел Васильевич Анненков] (fb2) читать постранично, страница - 2

г-жи Кохановской, где и рядовые освещены блеском стоящих около них идеальных личностей. Так или иначе, но автор уже найдет способ показать, какую нравственную силу дает каждому такому лицу одна его чуткость к основным началам народного существования, и какая способность терпеть, прощать и блюсти себя от дурных искушений развивается в нем по милости одного этого обстоятельства. Правда, г-жа Кохановская преимущественно обращает внимание на торжественную, праздничную сторону, так сказать, человеческого существования и почти всегда упускает из вида ту сторону, которая открывается в сношениях людей с посторонними, в их способах добывать себе положение и средства жизни, во взгляде их на условия своего ремесла, своего занятия и на ближайшую обстановку того и другого. Мы не знаем, например, что думал поэтический канцелярист о своей службе в провинциальном суде, и еще менее знаем, как относился благородный приказчик Кирила Петров к купеческим порядкам, на которых вырос, уже не говоря о великодушном комиссаре, полтора года терпевшем презрение страстно любимой жены. Тут вопрос – вносил ли он что-нибудь из своего стоицизма и в исполнение своих комиссий – рождается сам собою. Да и психическая работа г-жи Кохановской не всегда исчерпывает свой предмет, как будто пугаясь некоторых вопросов. Можно спросить, например, действительно ли всемогущий помещик повести «Из провинциальной галереи портретов» Гаврила Михайлович был убежден, что на его стороне стоит и Божеский закон, так глубоко им уважаемый, когда он отдавался с наслаждением своей страсти безгранично властвовать над окружающими, да и относительно чудной дочки его, Анны Гавриловны, сохранившей до гроба привязанность и благорасположение к молодости, еще не устранено вполне сомнение: было ли превосходное качество это следствием ее чисто народного воспитания, или его можно считать результатом того благодетельного эгоизма, который заставляет людей, проживших весь свой век в достатке и почете, искать и собирать вокруг себя одни счастливые лица. Мы покажем далее, что, по свойству своей задачи и по роду своих произведений, г-жа Кохановская имела полное право обойти все эти и им подобные вопросы, но тем не менее они еще могут сделаться очень приличными темами для критики, не сочувствующей идеалам автора, и заменить выгодным образом опровержение этих идеалов посредством карикатуры или напоминовения всех позорных деяний, злоупотреблений и пошлостей, которые когда-либо встречались в провинциальном, народном и общественном быте нашем.

Но что задело г-же Кохановской до более или менее основательных требований: она имеет страстных поклонников, которых приобрела совсем не даром. Мысль, лежащая в основании ее произведений, обольстительна сама по себе для народного чувства, а поэтическая обработка мысли еще придает ей силы. Формы романа или повести, установленные нашей литературной эпохой, почти уже и не могут вместить в своих рамах перерастающие их лица, каковы идеальные лица г-жи Кохановской; кроме обыкновенных средств романа или повести, туг требуются еще другие способы для передачи особенного значения ее героев, которые столько же живые люди, сколько и памятники народной доблести. В чем состоит главная задача романа и повести, внешние приемы которых усвоены и нашим автором? Всего более, кажется, в том, чтоб показать, какие отношения существуют между действующими их лицами и всеми сторонами общественного развития той или другой страны в данную минуту, разобрать всю ту поучительную историю, когда движимые особенными, личными побуждениями (интрига или басня романа), они встречаются с укоренившимися, историческими порядками, с разнообразным миром воззрений и начал, видоизменяют его и принимают сами его воздействие на себя. Но такой роман или повесть наполовину бессильны перед лицами, которые единственно заняты развитием собственных начал, хотя бы то было развитие великолепное, которым незнакомы по опыту взгляды, стремления и страдания другой половины общества и которые не встречают ни от кого никаких возражений и препятствий против своей попытки сделаться примерами жизни. Таким лицам недостает связей, сношений, движения, нужного роману; у них нет обмена чувств, интересов, мыслей с людьми, иначе настроенными, они лишены воспитания, доставляемого честной враждой и неожиданными столкновениями, словом, они живут совсем не той жизнью, которая может быть исчерпана записками, биографией, романом, а той величавой и уединенной жизнью, для которой уже потребна эпопея. Вот почему у г-жи Кохановской сами собой образовались эпические приемы в изображении идеалов, наряду с романическими, да и они еще переходят в пламенный дифирамб, когда дело коснется до тех религиозных и поэтических элементов, которыми вскормлены ее герои. Не то чтобы автору недоставало прямого наблюдения жизни; наоборот, даром наблюдения он обладает в замечательной степени, как показывают многие тонкие черты и подробности его